Самой спокойной среди нас была, пожалуй, девушка-радистка. Она быстро и умело выполняла любое распоряжение. Глядя на нее, я вспомнил нашу первую встречу, когда радистка представилась: «Старший сержант Рамазанова!» И добавила, опережая мой вопрос: «Командир батальона капитан Рамазанов — это мой брат. А помощник начальника штаба капитан Рамазанов — мой отец. Мое имя — Марьян». — «Марьяна?» — переспросил я. — «Нет, Марьян, — улыбнулась девушка. — Ведь я лезгинка…»
— Товарищ майор! — позвала радистка.
Капитан Андреев докладывал, что он находится уже во второй траншее. Немцев нигде нет. Что делать дальше?
Я связался со штабом дивизии. Галая там не оказалось: уехал куда-то в полк. Начальник штаба дивизии полковник Г. Н. Коняшко, человек решительный и смелый, распорядился:
— Наступай! Как следует бей отходящего противника, не давай оглянуться…
Чтобы ускорить наше продвижение, я ввел в бой батальон капитана Зейнала Рамазанова. Через час Андреев доложил, что замечена крупная вражеская колонна. Она удалялась в юго-западном направлении. Значит, немцы начали отход от Днестра. Но, отступая, фашисты оставили сильное прикрытие. Чтобы сбить его и не дать противнику отойти беспрепятственно, нужно было ввести в бой все наличные силы полка.
Капитан Ладовщик заколебался.
— А если не собьем? У немцев, чувствуется, сила немалая. Они понимают, что нужно задержать нас любой ценой. Могут контратаковать, а у нас никаких резервов.
Я задумался. Риск, конечно, есть. Но нельзя же позволить противнику сохранить живую силу. Потом это обернется опять против нас. Я решился и ввел из-за правого фланга третий батальон для наращивания силы удара. Командный пункт полка был выдвинут к боевым порядкам рот. Мне самому нужно было видеть все происходящее, чтобы сразу реагировать на малейшее изменение в обстановке. Со мной выдвинулась вперед оперативная группа штаба полка во главе с Ладовщиком.
Немцы открыли по нашим наступающим цепям сильный огонь. Особенно досталось батальону капитана Андреева. Он вынужден был залечь.
— Несу потери. Прошу подкрепления, — сообщил он мне по радио. — Дайте огня!
Огнем я ему помог. В резерве был поддерживающий артиллерийский дивизион. А вот подкрепление… К этому времени батальон Рамазанова вырвался далеко вперед и во взаимодействии с батальоном 899-го стрелкового полка успешно продвигался на юг. Почему бы не перенацелить две роты от Рамазанова в помощь Андрееву? Конечно, если немцы почувствуют, насколько ослаблена атакующая группировка, они могут доставить нам неприятности. Но я был уверен в успехе, так как знал, что противник деморализован и отходит, совершенно не ведя разведки.
Замысел наш удался. Батальон Андреева, получив помощь, сломил сопротивление врага. Немцы начали откатываться. Только теперь я смог наконец поговорить с Галаем. Командир дивизии сам вызвал меня к рации:
— Ну, как разведка боем?
Доложил.
Ответ последовал не сразу. Вероятно, Галай с кем-то советовался. Потом сказал:
— Продолжай преследование.
И, помедлив, добавил:
— Берзарин доволен твоими действиями.
Позднее я был награжден за успешные действия полка при прорыве вражеской обороны на Гура-Быкулуйском плацдарме. Рядом с орденом Красного Знамени и орденом Отечественной войны I степени я прикрепил к гимнастерке орден Александра Невского.
Закончилась Ясско-Кишиневская операция. 2-й и 3-й Украинские фронты, окружив восемнадцать вражеских дивизий, добивали их на берегу Прута. Советские войска широким потоком хлынули на запад.
Пятые сутки наш полк почти без отдыха шел вперед по раскаленной августовским солнцем степи. Позади остался Минжир. Пытаясь затормозить наше наступление, фашисты минировали дороги и населенные пункты. Саперы обезвреживали вражеские ловушки. Но гитлеровцы столь искусно маскировали свои «сюрпризы», что даже опытный глаз не мог порой различить их в траве или в кустарнике. Мины выводили из строя людей и технику. Был приказ удвоить бдительность. Это помогло, но ненадолго. Подрывы не прекращались. Сказывалась усталость, притуплявшая чувство осторожности. Люди буквально засыпали на ходу. Я был свидетелем такой картины. По дороге устало шагала рота, взбивая сапогами пыль. Грязными струйками стекал по лицам пот. На повороте дороги один из бойцов — последний в колонне — не изменил направления вместе со всем строем, а продолжал двигаться вперед. Я остановил лошадь, чтобы не наехать на него. Солдат шагал по полю, слегка пошатываясь и опустив голову.