Некоторые дополнения и уточнения представляются все же весьма желательными, если не необходимыми. Прежде всего, оправдались ли в целом ожидания и предсказания Эдварда Кьеры? Отвечая на этот вопрос одним словом, можно сказать оправдываются. В книге настойчиво проводится мысль о безграничных возможностях ассириологии: бесчисленные клинописные таблички надежно хранятся в земле древних городов Месопотамии, рано или поздно они будут извлечены на свет и расскажут во всех подробностях о жизни шумеров и вавилонян. Так оно, собственно, и происходит, автор ошибся только в сроках — история не спешит расставаться со своими тайнами. Изучение поступающего материала продвигается не так быстро, как предполагал Э. Кьера: во всем мире с клинописными текстами работают только 200–300 исследователей, которым становится все труднее справляться с постоянно нарастающим потоком информации. Кроме того, решение многих проблем оказалось гораздо сложнее, чем представлялось автору книги. Новые материалы и сведения часто лишь усложняли картину, не принося при этом окончательного решения вопроса, которое, казалось, вот-вот будет найдено. Так, проблема происхождения и прародины шумеров по сей день остается столь же (если не более) запутанной, как и полвека назад. Археологические данные позволяют связывать древнейших шумеров с территорией Элама (Юго-Западный Иран), но есть и определенные черты, сближающие их с носителями халафской и самаррской культур Северной Месопотамии. Антропологические и лингвистические исследования также не внесли ясности в эту проблему. Единственно, что можно сейчас сказать с достаточной определенностью, — это то, что шумеры были создателями убейдской культуры на юге Двуречья и конце V — начале IV тысячелетия до н. э. С возникновением на рубеже IV–III тысячелетий до н. э. пиктографического письма можно говорить о бесспорном присутствия шумерского населения в Месопотамии, и точку зрения некоторых ученых о появлении шумеров в более позднюю эпоху следует признать устаревшей.
Многие прогнозы автора действительно оказались слишком оптимистичными (например, гораздо медленнее, чем предполагалось, идет восстановление корпуса литературных текстов), однако предсказание о том, что будут найдены новые центры древних ближневосточных цивилизаций, полностью сбылось. Еще при жизни автора стали появляться первые публикации текстов и материалов, найденных в Угарите. Раскопки на холме Рас-аш-Шамра, расположенном в 11 км к северу от Латакии, начались в 1928 г. и продолжаются до настоящего времени. Поселение существовало с эпохи неолита, но археологи обратили свое внимание главным образом на верхние слои, относящиеся к периоду поздней бронзы (по уточненной датировке 1450–1200 гг. до н. э.). Здесь при раскопках дворца был найден архив клинописных документов, составленных на аккадском, угаритском, хеттском, хурритском и каком-то из языков народов Эгейского бассейна (недешифрованное линейное письмо А). Помимо деловых документов, судебных решений, исходивших, как правило, от царя Каркемиша, который выполнял в контролировавшейся хеттами Северной Сирии функции наместника хеттского царя, и писем (дипломатических и частых), из Угарита дошло много литературных памятников — поэтических повествований, ритуальных текстов и записей мифов. Среди последних хочется особо отметить миф, представляющий параллель к месопотамским и библейским повествованиям о борьбе божества с чудовищем.
В 30-е годы французские ученые проводили раскопки древнего города Мари (современный Телль-Харири) на среднем Евфрате. Тысячи найденных там клинописных текстов публикуются до сих пор. Наибольший интерес вызвали дипломатические письма из архива правителей Мари, современников великого Хаммурапи (1792–1750 гг. до н. э.); эти письма проливают свет на сложную политическую обстановку в Месопотамии и Сирии XVIII в. до н. э. Из других документов мы узнаем о жизни обитателей этого «пограничного» города, лежавшего на древнем пути из Двуречья к Средиземноморскому побережью. Мари можно назвать форпостом месопотамской цивилизации, выдвинутым далеко на запад, в мир кочевых и полуоседлых племен. Неудивительно, что в городе, подвергавшемся воздействию различных культур и народов, сложился весьма своеобразный уклад жизни, возникли культура и искусство, заметно отличающиеся от типичных месопотамских образцов.