Все эти беды начались спустя неделю после нашего приезда, когда мне не удалось однажды поутру разбудить Анжелину, лежавшую рядом со мной. Я тряс ее за плечи, пытался привести в чувство, кричал, и мои крики, должно быть, разбудили горничную. Я тогда, кажется, потерял сознание, а когда пришел в себя, очнувшись в большой спальне, то вся кровать была в крови: пятна крови покрывали простыни и подушки под головой моей очаровательной жены. Любопытствующие серые глаза Портоса светились каким-то стальным блеском, которого я ранее у него не замечал. Он прописал Анжелине сильные лекарства, и уже после этого начал заниматься мной.
Что бы или кто бы это ни было, что напало на мою Анжелину, у этого существа были клыки поострее волчьих или собачьих — так сказал Портос, обнаруживший на горле жены два отчетливых следа от укуса, достаточные, по его мнению, чтобы объяснить такое огромное количество крови, которой была залита постель. Действительно, крови было столько, что ее хватило, чтобы забрызгать мои руки и ночное белье, когда я в ужасе и отчаянии коснулся жены, стараясь разбудить ее. Наверное, тогда-то я и поднял всех на ноги своими криками. Портос заявил, что следующую ночь он проведет, дежуря у постели пациентки.
Анжелина все еще спала, как я обнаружил, когда вошел на цыпочках несколько позднее: Портос дал ей успокаивающего, предложил и мне, чтобы я так не волновался, но я решительно отказался от его снадобья и сказал, что тоже подежурю у постели любимой. У доктора, оказывается, была своя теория о крысах и других ночных существах, он потом еще долго сидел в библиотеке, читая и разглядывая старые книги барона по естествознанию. Нет, положительно этот человек меня поражает своими странными взглядами и подходами: ну какой, скажите на милость, ночной хищник может напасть на Анжелину в собственной спальне? Глядя в его странные глаза, я начинаю ощущать, как ко мне возвращаются прежние мои подозрения по поводу Портоса, принося вместе с собой еще и новые.
Затем на протяжении двух с лишним недель случилось еще три подобных нападения. Дорогая моя супруга на глазах становится все слабее и слабее, хотя Портос ездил в ближайший от нас городок, раздобывая там все более сильные снадобья и лекарства для нее. Я живу словно в Чистилище, за всю свою жизнь не упомню более тяжелых и мрачных часов, чем те, которые мне приходится переживать сейчас, когда я вижу, как буквально на моих глазах тает самый дорогой мне человек. Но сама Анжелина настаивает на том, чтобы мы остались в этом проклятом доме, чтобы увидеть самые последние акты происходящего с нами причудливого кошмара. В тот первый вечер совместного с Портосом дежурства у ее постели мы оба заснули на своем посту, не выдержав нервного перенапряжения. А поутру результат был тот же, что и прошлой ночью: опять была залита кровью постель, а бинты, прикрывавшие ранки у нее на горле, были сняты, чтобы злодей мог добраться до ее горла. Я просто теряюсь в догадках, что же это может быть за существо, которое способно на такое преступление.
Я был настолько измотан и доведен до крайней степени нервного возбуждения, что вечером следующего дня согласился выпить ту успокаивающую микстуру, снадобье, которое мне предлагал Портос. Несколько ночей подряд ничего не происходило, Анжелина вроде начала поправляться, силы ее восстанавливались. А затем, как удар грома, снова тот же кошмар. И я начинаю подозревать, что этот ужас будет длиться и дальше. Я не осмеливаюсь верить Портосу, но ведь и не вправе предъявить ему открыто обвинение в присутствии всех домашних. Голова от всего этого просто идет кругом. Мы здесь изолированы от всего мира, живем как на острове, и малейшая ошибка с моей стороны может стать роковой.
В последний раз я чуть было его не поймал с поличным. Я проснулся на утренней заре, прошел в спальню Анжелины и нашел его растянувшимся у нее на постели, вся его темная худая фигура дрожала и тряслась, а руки свои он протянул к горлу моей жены. набросился на него, ударил, не зная спросонья, кто это; он обернулся ко мне, и я увидел, как сияют в полутьме спальни его серые глаза нестерпимым стальным блеском. В руке он держал шприц для подкожных впрыскиваний, полный наполовину кровью. Кажется, — я вырвал у него шприц, швырнул на пол раздавил каблуком.
Ну да, в глубине души я уверен, что застал это страшное создание, поразившее нашу семейную жизнь подобно чуме, застал на месте преступления. Но как мне доказать, что преступник он? Доктор Портос теперь днюет и ночует в нашем доме, а я не решаюсь ни на минуту сомкнуть глаз, неизменно отвергаю его дьявольские снадобья, которые он настойчиво старается мне всучить. Сколько же времени могут длиться наши страдания, прежде чем ему удастся уничтожить сначала меня, потом Анжелину? Да приходилось ли хоть одному человеку терпеть страшные эти адовы муки с самого сотворения мира?
Я сижу и наблюдаю за Портосом, который искоса поглядывает на меня странными, любопытствующими глазами, а по его ничего не выражающему лицу нельзя прочесть и намека на то, что он может себе позволить выжидать, что, мол, все равно его время придет; моя бледная несчастная супруга во время тех редких периодов, когда приходит в сознание, сидит в постели и со страхом наблюдает за нами обоими. И все-таки я не могу ей довериться в своих ужасных подозрениях, потому что она, без сомнения, посчитает меня сумасшедшим. Я стараюсь успокоить свой лихорадочно пульсирующий мозг. Думаю, что рано или поздно, но я все равно обречен на безумие — ночи такие долгие. Боже, помоги мне!
Все закончилось. Кризис наступил и миновал. Я одолел сумасшедшего дьявола, который обратил нас и нашу жизнь в рабство. Я его поймал за работой, в руках его поблескивал шприц. Портос извивался, когда я схватил его за горло. Я бы прямо и убил его на месте гнусного преступления, но ему удалось выскользнуть, вырваться из моих рук. Но это лишь ненадолго. Мои крики заставили проснуться и прибежать сюда всех слуг, я дал им исчерпывающие инструкции поймать его и обезвредить. На этот раз ему не скрыться от возмездия. Я шагаю по коридорам изъеденного червями и древоточцами особняка; когда загоню его в угол, я уничтожу его. Анжелина будет жить! Своими собственными руками я осуществлю исцеляющий акт уничтожения… А теперь я могу немного передохнуть. Снова наступает рассвет. Я буду сидеть у колонны в этом кресле, откуда я могу обозревать весь зал. Я засыпаю.
Позднее. Я просыпаюсь от боли и холода. Лежу на земле. Что-то липкое течет по моей руке. Я открываю глаза, подношу руку ко рту и провожу ладонью по губам. Она вся кроваво-красная. Теперь я могу различать все более отчетливо. Анжелина тоже здесь. Она выглядит напуганной, но одновременно с этим и печальной, какой-то умиротворенной. Она держит за руку доктора Портоса. А тот нагнулся надо мной, лицо его сияет сатанинским торжеством в сумраке склепа, что находится под моим домом. Он замахивается молотом, и тишина подземелья оглашается одним жутким криком, за ним следует другой. Боже Всемилостивый, они же забивают кол в мою грудь!
Роберт Блох
Живой мертвец
Имя Роберта Блоха в последнее время находилась поле зрения общественного мнения как автора сценариев, пользующихся высокой популярностью у зрителя фильмов из разряда триллеров. Начиная с его феноменального успеха в фильме «Психо», поставленном Альфредом Хичкоком, Блох стал уделять значительно больше внимания работе над экранизацией своих произведений. Поэтому я смело могу назвать красным днем в своем календаре тот, когда узнал, что маститый Блох ненадолго оторвался от сценариев, чтобы написать небольшой рассказ о псевдо-Вампире! О достоинствах рассказа предоставляю судить вам, поскольку это первая его публикация книжном варианте.
Весь день, пока внизу в деревне грохотала орудийная канонада, он отдыхал. Когда уже начало смеркаться и грохот залпов затих вдали, он понял, что все закончилось: наступающие американские войска форсировали реку. Наконец они ушли, и он снова был в безопасности.
Граф Барсак вышел из тайника среди развалин большого замка, расположенного близ деревни, на вершине поросшего лесом холма.
В черном плаще, темноволосый, с черными глазами и синюшными подглазиями на бледно-восковом лице, он стоял высокий и худой — худой как скелет, безобразно худой — и кривил в усмешке ярко-красные губы. Во всей его внешности только губы имели цвет жизни.