В Министерство поступил запрос от ЦК партии, на который Захаров поручил составить ответ третьестепенным чиновникам. Эти, конечно, не упустили случая вылить на меня несколько лишних ушатов помоев, и в таком виде ответ был отправлен в ЦК. Положение опять-таки нисколько не изменилось, и, по-видимому, нет перспектив на его изменение. Сейчас я вижу, что критика и самокритика хороши лишь на страницах газет, а в жизни ими лучше не пользоваться. Поэтому оружие складываю».
Тут Сергей Дмитриевич рассмеялся. Чтобы Ю. А. Билибин сложил оружие, да кто этому поверит?
«В апреле надеюсь быть в Москве два раза, о своем приезде извещу Вас телеграммой. Хочу сделать общеметаллогенический доклад в Академии наук.
В мае думаю уже выезжать в поле».
«Оружие складываю». Как это не похоже на Юрия Александровича. Нет, нет! Быть этого не может! Сергей Дмитриевич дрожащей рукой взял последнее письмо Билибина и стал не торопясь вчитываться и вдумываться в то, что заключали в себя эти ровные строки, написанные крупным четким почерком, (все буквы, как солдаты в атаке!) и в то, что можно было легко угадать между строками.
«В Ленинграде состоялась теоретическая конференция, где я выступил с докладом: «Пути и перспективы развития советской металлогенической науки». Прибыло много ВИМСовцев с твердым намерением разгромить и меня, и мой металлогенический коллектив. Особенно зверствовал Саакян. Бой был жестокий. Но уже летом в частных разговорах Саакян расценивал этот бой как победу ленинградцев со счетом 2:1. Особенно жестоко был побит Саакян, против него выступали даже многие москвичи из Академии.
Второй мой доклад был в Академии наук в начале мая. Опять был жестокий бой. Академические руководители выпустили в прениях без ограничения времени трех демагогов со стороны: Саакяна, Амиросланова и Родионова (из Министерства геологии), никто из академических работников слова не получил, и я это расценил, как уклонение от боя.
Тогда же мы закончили серию статей по металлогении СССР для сборника. Статьи были приняты редакционным советом, но Х., в нарушении правил процедуры, отдал их на повторные рецензии в Москве ВИМСовцам. Рецензии, естественно, были отрицательные, но настолько пристрастные, что в Москве же принято решение пренебречь ими и печатать сборник.
В мае состоялось заседание Президиума Академии наук по вопросу разделения на самостоятельные лаборатории Ленинградской части ИГН, Меня на это заседание не вызвали — по-видимому, академик-секретарь Белянкин и директор ИГН Варенцов побоялись встретиться со мною в открытом бою. Мое предложение о создании самостоятельной лаборатории металлогении было проведено. Сейчас я руководитель металлогенической группы лаборатории геологии угля в Ленинграде.
В конце мая состоялось заседание у Тевосяна. Меня на него не вызвали: по-видимому, Захаров, Силуянов и Х. побоялись встретиться со мною в открытом бою, за что и получили замечание от Тевосяна. К этому заседанию Х. написал отзыв о наших работах, который я расцениваю, как клеветнический; в нем смазывались все наши достижения, выпирались все недостатки и содержался довольно неожиданный вывод, что работы безусловно интересные, что их надо продолжать, и «тонкий» намек на то, что под мудрым руководством Х. они могли бы дать прекрасные результаты.
Было предложено разработать план дальнейших работ и подготовить проект соответствующего постановления, который и доложить с обязательным моим участием. Под этим предлогом Х. задержал до конца июля мой выезд на полевые работы, то есть, заставил меня потерять половину полевого сезона. Но все-таки сумел сделать так, что заседание с моим участием не состоялось, и вопрос обсуждался уже без меня. У Х. совершенно неприкрытое стремление возглавить эти работы: чтобы я на него работал, а он по моей работе зарабатывал славу и награды. Все же проект постановления был подготовлен при моем еще участии и на днях ожидается его подписание. В нем предусмотрена организация в Ленинграде самостоятельной лаборатории металлогении.
Полевые мои работы прошли очень успешно. Последовательно применяя свою методику регионального металлогенического анализа, я вскрыл в существующих геологических картах Забайкалья прямо-таки скандальные погрешности, неправильности, искажения. Карты абсолютно негодны и нуждаются в полном пересоставлении на основе новых полевых работ. Эти ошибки накапливались в течение 25 лет, но что особенно характерно, Академия наук, работавшая в Забайкалье достаточно долго, не могла их вскрыть. Недаром же эти карты были так мало полезны производственным организациям: они их не ориентировали, а только путали.