Купчихе Анне Бушуевой и другим русским скупщикам японцы — поперек горла. Обидно, когда и меха и золото мимо уплывают черт те знает к кому. Однако, когда царя расстреляли, а Совдепы национализировали прииски промышленников Кольцова и Фогельмана, вся эта свора тунеядцев неожиданно воспылала нежностью к чужеземцам и взирала на японцев, как на единственных своих спасителей. В случае чего было куда бежать.
Какая сложная обстановка! Москва в огненном кольце. Колчака из Омска прогнали и расстреляли в Иркутске, а больше сил у Ленина, видимо, не хватило, чтобы отбиваться и на Западе, и на Юге, и на Севере, и одновременно нанести смертельный удар по врагу на Дальнем Востоке. Образовалась дальневосточная республика. Вроде бы и Советская власть, а вроде и учредилка. Поступила строжайшая ленинская директива — японцев не задирать, повода им расширять интервенцию не давать.
До Москвы далеко, а бронированный кулак Японии и Америки — вот он, совсем рядом. Ожили беляки. Вся нечисть повылезла из щелей. Их кормят, одевают и обувают, им дают оружие и боеприпасы, пусть только бьют большевиков.
Старатели Охотска наотрез отказались сдавать золото колчаковцам и поделили его между собой, припрятав до поры до времени. Так прошел весь 1918 и половина 1919 года.
И вдруг приказ — рабочим и старателям сдать оружие. Собрание было бурным. Протокол вел Вольдемар. Все в один голос заявили — оружие не сдавать. Без ружья человек у золота, что жареная куропатка перед пастью волка. Надеялись, что белякам теперь не до Охотска, да просчитались. Кто бы мог предположить, что всего в пяти километрах от японской концессии пристанет русская шхуна «Михаил» с карательным отрядом из 150 уссурийских казаков и 20 сербов во главе с полковником Широких. Высадились по-воровски и на город напали по-бандитски, ночью. А вел их Федор, офицер царской армии, сын купчихи Бушуевой.
Его, Вольдемара, нашли в сарае. Едва успел засунуть в крышу, в какую-то щель партийный билет. Бертин поцеловал мальчика, прижал к себе жену:
— Держись ближе к нашим… Старатели помогут. Береги малышку, себя и… того, кто появится на свет.
Думал — сразу поставят к стенке, да спасла жадность карателей. В поварню набили человек 150. Четыре дня обыскивали старателей, выворачивали их карманы. Награбленное золото принимал Кузьмин, управляющий приисками Фогельмана. Потом людей стали отпускать, а его, Вольдемара, и еще 11 человек морем отправили сначала в Николаевск, а потом в Хабаровск. Сам виноват, не успел спрятать протокола собрания…
Но пока Колмыков ничего про это не знает и Сморчок не знает…
— Владимир я… — по-прежнему упорствовал на допросах Бертин.
Однажды Вольдемара Петровича вызвали к начальнику охраны, опустившемуся офицеру, пресытившемуся всем: и пьянством, и женщинами, и жестокостью. Осколок царской империи, потерявший веру в царя и разум, без царя в голове. У этого холеного и изнеженного вояки осталась только одна вера — в золото.
— Мы вам устроим личную ставку… — брезгливо вежливо предупредил офицер.
Ввели якута. Иванов! Вольдемар похолодел. Неужели выдаст?
— Узнаешь?
— Володька!!! — Якут жалостливо уставился на избитого Бертина.
— Значит, он?
Якут подавил в себе жалость и торопливо заговорил:
— Зачем бил? Володька гуд мэн…
— Гуд мэн? — офицер привстал, — откуда знаешь английский?
— Американа… Шкурка покупал… Гуд мэн говорил… Зачем бил Володька?
— Он оружие не сдал, понимаешь, что это значит в военное время? — вскипел офицер.
— Такое ружье? — якут показал на винтовку.
— Ну, за такое его бы на месте расстреляли. Охотничье ружье не сдал…
— И я не сдал…
— Но ты охотник.
Якут неодобрительно покачал головой, мол, грамотный, а плохо соображаешь.
— Володька золото ходил? Золото хорошо искал? Твоя золото забрал. А Володька зачем забрал? Тебе золото надо? Да? А кто золото искать пойдет? Всех вагон посадил… Ружье… Э-э! Кушай тайга надо? Чем стреляй дикий олени, медведь? Шалтай-балтай, плохой человек придет, волк придет, чем пугай?