К костру подошел Вольдемар Петрович, молча присел на бревно. Сергей даже привстал от удивления:
— Как проскочил? Ведь от Охотска до Хабаровска какое расстояние? Могли и убить или ограбить!
— Так и проскочил, где на собаках, а где на оленях. Кто же знал, что у якута золото?… Везет свои шкурки, свои меха продавать…
Перевели его, Вольдемара-то, из вагона смертников в тюрьму, и всех охотских. Отпугнули смерть золотом.
С низины, оттуда, где о камни-валуны бился горный ручей, потянуло сыростью, в вечерних сумерках расплывались очертания деревьев. Свет от костра падал на раскрасневшееся лицо Татьяны. Сергей смотрел на нее изумленно, восторженно и ждал, что же было дальше. А она притихла и задумалась. И Вольдемар, и Эрнст задумались. Юноша пытался представить себе, как Татьяна Лукьяновна спала с детьми в тайге, на лютом морозе, на срубленных ветках, и ежился от холода.
Каждый думал о своем. Какое было трудное и сложное время, как все запуталось и переплелось.
Его, Бертина, из вагона смертников перевели в тюрьму 12 января 1920 года, а через месяц, 14 февраля согласно отношению уполномоченного по Хабаровскому военному округу освободили совсем. Вольдемар Петрович был измучен и разбит. Невыносимо болела голова. Каждый шорох громом отдавался в ушах. Глаза в красной паутине. Его увезли в партизанский отряд. Ходил и делал все, как во сне. Однажды братва притащила к нему пленного:
— Это же он, Сморчок! Твои мучитель! Делай с ним, что хочешь, можешь сам пустить в распыл…
Да, это был он. Как дурно выглядело это ничтожество, какой вонью несло от него. Тупое, обреченное животное. Бертин брезгливо поморщился, его затошнило:
— Чтобы я о такую падаль пачкал руки? Отведите его куда надо… Пусть допросят и узнают, что стало с остальными смертниками.
А ночью Вольдемару Петровичу стало плохо. Он кричал, размахивал во сне руками и все отдавал команды:
— Огонь!.. Огонь!…
Воспользовавшись наступившей передышкой, друзья увезли Бертина в Благовещенск-на-Амуре и устроили там слесарем в судоходных мастерских при затоне.
— Подлечись, отдохни… Поправишься, приедем за тобой.
И в боях, и в часы затишья Вольдемар Петрович не переставал думать и тревожиться о Тане и детях. Тут же, в затоне, на речном просторе тоска совсем обуяла его. Как-то ей там с двумя детьми? И где теперь она? Если верить последним слухам, то Меркуловское правительство послало на усмирение Охотска не кого-нибудь, а бандита Бочкарева, того самого, что живьем сжег в паровозной топке Сергея Лазо.
Кто-то «на сорочьем хвосте» принес жуткую весть — будто к Охотску подходила японская канонерка и обстреляла его. Рыбаков и старателей, не успевших уйти в тайгу, утопили в море. По золото японцы в Охотске не нашли. Его вместе с мехами, реквизированными у спекулянтов, партизаны увезли вглубь материка. И будто бы вместе с ними ушла и Таня с детьми, пешком… Дошла или замерзла в пути?
Друзья сдержали слово. В октябре они пришли за Бертиным. Недобитые банды белогвардейцев бесчинствовали в Якутии. Вольдемару Петровичу поручили руководить окружной мастерской и артиллерийским складом штаба войск.
А когда на выручку Якутску на четырех пароходах подоспели 226-й Петроградский стрелковый полк, дивизион ГПУ, сводный отряд и другие части, В. П. Бертин, вместе с партизанами, помогал добивать заклятого врага. Сражался он яростно и бесстрашно, так как понимал — если контрреволюция победит, то вся Россия, весь мир на долгие годы превратится в вагон смертников. Он сражался не только за Советы, но и за Таню с детьми, ведь Вольдемар Петрович нашел их в Якутске. Какая это была встреча!…
Сергей сбоку рассматривал обветренное лицо своего нового наставника, его тонкие, темные с рыжинкой насупленные брови, тонкие, плотно сжатые прямые губы, голубые глаза в сетке красных прожилок. Бертин морщился. Не от того, что сердился или был чем-то недоволен, а от головной боли. Она все еще мучила его.. Скупо улыбнулся и, не глядя на жену, попросил:
— Ты им, Таня, расскажи, как уходила из Охотска…
Эти разговоры у костра были для Сергея Раковского таежным университетом жизни. На Алдане он познал новую меру всему, чем живет человек. Сергей хотел только одного — быть таким же мужественным, выносливым, терпеливым и трудолюбивым, как эти простые люди.
Старатели расходились по зимовьям.
— Идите и вы… — тихо сказал Сергей Татьяне Лукьяновне, ей так нравилось это «вы», — а я покараулю…