Но ему не дали долго помыть золото рядом с Сергеем и Эрнстом. «Ты коммунист, твое место там…». И пошло. С ороченской группы приисков перебросили в куранахскую группу, оттуда на прииск «Золотой», затем в трест «Алданзолото». 28 марта 1927 года он стал главным контролером по всем приискам и разведкам.
Присматриваясь и как бы примеряя свои шаги к поступкам Бертина, Сергей иногда приходил в отчаяние: нет, ему никогда столько не сделать. Вольдемар Петрович словно забыл о своих болезнях и продолжал взваливать на себя все новые и новые поручения обкома и Якутского правительства.
Раковский вспомнил, как Бертин встретил его в первый раз:
— В институте учился? Да такие тут у нас на вес золота! Будешь заниматься шурфовочной разведкой в бригаде Гилеева и наносить все на карту. Ребята славные. Есть остряки, но вы не придавайте значения их остротам…
А в бригаде как глянули на симпатичный нос Сергея, так и покатились со смеху: на всем Алдане ни у кого такого не было и не может быть! «Не нос, а олень на косогоре», — шутили по-дружески. Сергей от души смеялся вместе со всеми.
Он был счастлив, что одним из первых протянул две разведочные линии на ключе Незаметном, показавшие богатое золото, и нанес их на карту, как того требовала геологическая наука.
Золото, этот тяжелый драгоценный металл, не разжигало в нем страстей. Может быть, так было оттого, что парень еще не испытал его неотразимую силу, не испробовал, какое вино можно купить на золото, каких женщин оно бросит ему в объятия. Ему больше нравилось находить золото. Иные ходят по тайге и речным выносам, глазея по сторонам, а он — всегда чуть пригнувшись, словно читал на камнях знаки, известные ему одному. Остановится, копнет, промоет и вот они — золотинки в рубашке и без рубашек, чистые, тертые. За эту удачливость старатели и полюбили его.
— Ты и нам найди… А мы в долгу не останемся, — просили они и улыбались по-приятельски.
В Раковском проснулся настоящий поисковик-разведчик. И это не ускользнуло от Вольдемара Петровича. Как-то за ужином при всех он похвалил его.
— Завидую я тебе, Сережа! А мне трудно. Малограмотный я… С каким бы удовольствием бросил все и устроился рядом с тобой. Мыл бы золотишко. Нашел золотоносный участок, передал бы артели, нате, наживайтесь, черти, обогащайте себя и Советскую власть, а сам на новое место. В нетронутую тайгу. Тишина-то там какая… А тут, смотрите, что творится! Город скоро будет. Паровые и электрические драги собираются ставить. Нет, это не для меня…
Да, это было не для него. И руководящие посты, и бесконечные согласования, и бесконечные хлопоты, и сотни верст по тайге и рекам, на оленях, в лодках, и пешком.
А теперь и совсем хорошо работать. Настоящего геолога прислали. Юрий Александрович Билибин не чета А. П. Ивлеву, прохвосту. Уморил! Ему, Ивлеву, говорят, если ты главный геолог, то и показывай, где, как и что делать. А он мясом торгует. Тьфу! А ведь из Москвы прислали и с такой бумажкой, с такой печатью. Да что в Союззолоте, ослепли, что ли, «не раскусили липу?».
Они сразу сдружились: и Бертин, и Билибин, и Раковский. Татьяна Лукьяновна находила Юрия Александровича интересным мужчиной, умницей, исключительным человеком, веселым шутником. Правда, бывал он иногда и резким, требовательным, но в интересах дела и дисциплины. Вольдемар Петрович всегда вставал на его сторону. Бертин видел, как Билибин и Раковский легко ходили по земле и читали ее, словно открытую книгу, он завидовал им. Однажды Вольдемар Петрович оказался свидетелем разговора Юрия Александровича со старым специалистом:
— Золотоносность Алданского района связана с лакколитами щелочных пород. Надеюсь, вы знакомы с выводами экспедиции В. Н. Зверева. — Билибин хотел добавить «и моими», однако не сделал этого. — Первоначальная золотоносность приурочена к контактам лакколитов, преимущественно сиенит-порфиров и гранит-порфиров.
Кровь хлынула к лицу Бертина: он поймал себя на том, что не понимает инженеров. А Юрий Александрович все тем же ровным голосом продолжал:
— Золотоносными могут быть и кварц-пиритовые жилы, и кварц-магнетитовые жилы, и обычные скарны. Сульфидный тип оруденения Зверев склонен связывать с лейкократовыми гранит-порфирами.
Вольдемар Петрович тяжело вздохнул и отошел. В ушах его все еще звучали непонятные слова: «нефелиновые габбро», «щелочные породы в виде даек среди сиенит-порфиров или юрских осадочных пород…», «тефриты», но что они означали — это было для него просто непостижимым. Зато суть, всю соль конца разговора, как ему показалось, он уловил. Билибин спрашивал: