Ягодные поля (морошки) осыпались. Долгое лето на исходе, надвигается еще более долгая полярная ночь с ревущими ураганами.
Из-за плато ветер гонит тяжелые косматые тучи. У обрыва они, переваливаясь и клубясь, устремляются вниз и тают, не достигая тундры.
Сегодня у нас были директор Владимиров, главный инженер Воронцов и председатель рудкома. Проводили собрание буровиков в хозяйстве Матросова.
18 августа. Борис Мерлич ушел на «Первый». Признался — Север ему «вреден», мечтает о работе в Крыму.
Позавчера Воронцов, Клемантович, Кожевников и я поднимались на плато, как обычно — по оси рудного тела. Довольно полого. А спускались в случайном месте. К счастью, все обошлось вполне благополучно. В палатке Алексей Венедиктович Кожевников очень интересно рассказывал об искусстве, о памятниках старины и приглашал к себе.
22 августа. Не спал почти всю ночь. В первый раз увидел северное сияние в полной красе. Незабываемая картина! В сумерках ночи на севере от горизонта до зенита развевалось гигантское знамя из бледно-желтых, зеленоватых и голубых лучей света, струящихся каскадами, вспыхивающих мягкими переливами и уходящими в беспредельную высь. Было очень тихо и торжественно и где-то в сердце, во всем существе моем звучала «Мелодия безмолвия». Я почти физически ощутил: земля — это живое существо, изливающее в сиянии свою тоску и свое одиночество в космической пустыне. Много часов подряд по всему небу, из края в край, сияло и переливалось волшебными складками то знамя. Ничего более волшебного не видывал. И вся эта красота не над Москвой или Парижем, а над оледенелым миром тундры. Иногда казалось — на всей планете остались только мы и эта мертвая тундра, и тогда невыразимое чувство одиночества, тоски и заброшенности захлестывало меня. Мысли отрывались от земли и уносили душу и сердце в глубины вселенной.
8 сентября. Третьего закончил отчетность и с Александром Емельяновичем Воронцовым отбыл верхом в Норильск первый. На «Первом» — цивилизация, — теплые квартиры, электрический свет, умытые, причесанные и «наглаженные» люди. Не слышно непечатной речи. И тем не менее рабочие «Второго» — отличнейший народ. В наисквернейших бытовых условиях, при вечной нехватке самого необходимого, они переносят все трудности (и когда только кончатся эти трудности!). Возвращаясь в Норильск второй, дважды свалился с лошади, малость перехватил у гостеприимного заведующего горными работами Клемантовича.
Ночь темная и дождливая.
16 сентября. На высоте двухсот-трехсот метров над тундрой в обрыве плато Борис Мерлич нашел каменный уголь. Это на противоположной стороне лощины, в которой еще раньше я рекомендовал исследовать черные пятна осыпей, так заметные с тундры. Позднее с десятником Гулем мы набрали из осыпей мешок черных камней и принесли на пробу кузнецам. Уголь малозольный, дымно-пламенный, отличнейшего качества! На склонах лощины заложили канавы для вскрытия пластов и выяснения мощности в коренном залегании.
Дел много: переселение рабочих из палаток в достраивающийся барак, установка столбов для подвески электролинии к буровым и в штольни. Перевел горняков на двухсменную работу. Предложил средства, выделенные на вентиляцию, использовать на сооружение «электростанции» на Норильском втором. Начальство согласилось. Теперь дело — за нами.
На очереди заготовка угля для нужд отопления и кузницы, зимнее оборудование штолен и масса текущих, мелких, но едких вопросов. И еще — документация ранее пройденных горных выработок и их переопробование.
Сегодня с Б. Мерличем по совету Александра Емельяновича Воронцова посетили «Ивакино» ущелье на предмет обнаружения угля, а нашли там превосходный графит. Мерлич к вечеру уехал на «Первый» сдавать дела П. М. Шумилову.
18 сентября. Сегодня с Первого приходил П. М. Шумилов и осмотрел месторождение графита. У него радость — отца и мать восстановили в избирательных правах. С каждой оказией Петр Михайлович высылал матери в Вельск деньги. «Дорогой мой, до свидания крепко целую, береги себя. Твоя мама». Так обычно кончались ее письма, полные тревоги за сына, скитающегося бог знает где, на самом краю света.
27 сентября. Холодно. Победно шествует полярная ночь. Тундра стала бурой. С ледяных просторов Арктики дует ветер. Ночью небо играло северными сполохами.