За «Двугорбой» и «Барьерной» люди ходят в красный уголок, по вечерам репетируют постановки, которые возможно, никогда не состоятся. Кто-то за кем-то ухаживает. Потом где-то обсуждаются сплетни. В общем, весь нормальный комплекс человеческого досуга.
Дни полные тревог и лишений. Нужно переводить людей в теплые помещения. Нет леса, нет гвоздей, нет теплой одежды. Народ мерзнет в палатках, на чердаке единственного барака, ютится в бане. Заедают мелочи.
В палатке холодно. Обмерзшие ледяной корой дрова в печке еле тлеют.
Вершины плато запорошило снегом. Весь день летят гуси через заснеженные гольцы. Прощальные голоса их далеко разносятся и не смолкают. Только пролетит одна стая, как снова уже слышен свист крыльев и все тот же тревожный крик. Летят, в холодную чернильную ночь, гонимые северным ветром. Летят от морозного призрака смерти стая за стаей, к теплу, на юг. А увидят теплые моря только самые выносливые и сильные. Машут крыльями и зовут. Такая тоска… Мне бы крылья…
А вокруг все свежее. Вот и небо очистилось. Над головой мерцают звезды. А стаи гусей, одна за другой, летят и летят, оглашая тундру призывными сигналами к жизни и свету.
28 сентября. Снег выпал утром. Как все преобразилось! Запахло морозом. Но это еще не зима. Через день с юга подул бешеный штормовой ветер. Мокрый снег перешел в горизонтальный шквальный дождь. Все вокруг переполнилось водой. Ночью шторм свалил на спящих горняков большую палатку и те, проклиная меня и погоду, в кромешной сырой мгле рассвета, ловили по тундре свои пожитки, раскиданные бешеным ветром.
Переселение в недостроенный барак произошло стихийно. Материала на крышу не было с самого начала, цементная корка поверх глиняной засыпки не успела окрепнуть и оказалась размытой. Барак внутри напоминал душевое помещение. И все же большого труда стоило вывести людей на сборы по тундре обрывков палаток для устройства внутри барака временных навесов. Моя палатка устояла, т. к. накануне я укрепил ее тяжелыми буровыми штангами и барьерами из мешков, в которые были уложены пять тонн руды.
Площадку поселка вымело не только от щепы и мусора, но и от щебня. Бочки с горючим штормовой ветер угнал под уклон в тундру.
Подал рапорт о мобилизации материальных ресурсов на ликвидацию прорыва. Начальство рассудило иначе, переключив плотников и пиломатериалы на строительство буровой № 14—15. С рабочими по душам беседовал сам А. Е. Воронцов. Я в то время «выбивал» на Первом из снабженцев кожу для починки обуви. Горняки приходили показывать мне голые пятки или пальцы.
Зима подступала со всех сторон. Из-за отсутствия лошадей заготовку угля временно прекратили. Чеканку алмазных коронок из балка́ перенесли в предбанник, т. к. бало́к заселили буровые мастера.
Однажды в глухую ночь в предбаннике возник пожар. Баню удалось отстоять. Встал вопрос о чеканочной и слесарной. Это хозяйство решили соединить с силовой, строительство которой пришлось формировать.
Пытаюсь совершить чудо — поделить двенадцать пар валенок на сто человек остро нуждающихся в теплой обуви.
Выручают местные жители. Покупаем меховые «бакары» у долган и юраков, которые изредка навещают нас, приезжая на оленях. Очень приветливый, общительный и гостеприимный народ. Одеваются живописно и красочно. Я бы сказал, просто театрально: бархат, дорогие меха с великолепной художественной отделкой персидским бисером, завезенным в тундру еще в незапамятные времена. Я приобрел себе сакуй (верхнюю меховую одежду из оленьих шкур) и бакары, расшитые бисером.
22 декабря. Палатка на пустыре… Электростанция! Перед Октябрьскими праздниками я последним во втором Норильске покинул палатку и перешел в барак. Сижу в своей комнатке, ярко светит электролампочка в сто ватт, жарко топится чугунная печка (на своем угле). Обледенелые стены прогреваются и просыхают.
Свет в бараках, на буровых и в штольнях.
Старый одноцилиндровый «Сотрудник» (дизель) в десять лошадиных сил, обливаясь нефтью и маслом, вращает через трансмиссию списанный генератор (не возбуждались электромагниты статора), реставрированный радистом с Норильска первого.
Для «Электростанции» построили маленький барак, в нем же разместили слесарную и чеканочную мастерскую. Теперь даже не представляю, как можно жить и работать в условиях полярной ночи без электрического освещения…
25 декабря. Часть горняков пришлось переключить на строительство еще одного барака. Удалось уговорить начальство, чтоб отдали нам большой сруб, стоявший близ Норильска первого и предназначавшийся под склад взрывчатки. Сруб перевозим и ставим на место. Часть людей работает на добыче угля для отопления бараков, буровых вышек и кузницы. С трудом отыскали пласт. Мне с десятником Гулем пришлось прорыть шестнадцатиметровую толщу снега, засыпавшего ущелье. Затем по склону в снегу еще прорыли несколько рассечек, пока не наткнулись на наши осенние забои. Разыгралась пурга, и когда мы выбрались на поверхность, нас смело со скалистого отрога. У подножия плато, по пояс в движущемся снегу, спотыкаясь и падая, выбирался я, ориентируясь на электрическое зарево поселка. Кричать было бесполезно. Стоило открыть рот и он превращался в свисток.