— Вам-то зачем?
— Надо, — твердо сказал М. М.
Мальчик пожал плечами и дал прочесть. Там значилось:
«Жалобы: боль в голове вследствие падения и ушиба, легкое головокр-е. Осмотр: ссадина, рассечение кожи. Диагноз: ушиб головы, повр. кожи. Лечение: мазь...» — что-то латинскими буквами, потом еще латинскими буквами и еще латинскими буквами — сразу несколько названий.
— Не пойдет, — сказал М. М.
— Не понял, дедуля! Что значит не пойдет? Кто из нас тут врач?
М. М. не стал отвечать на глупый вопрос. Да, он не врач, но и мальчик не врач или не в первую очередь врач. В первую очередь он послушный прислужник режима. Режим, как теперь понимает М. М., значительные усилия направляет на то, чтобы его не заметили. Поэтому все плохое, что бывает с людьми, он склонен преуменьшать. Вот и дает соответствующие задания лекарям. Теперь понятно, почему раньше, когда М. М. случалось прийти в поликлинику, если называть ее общепринятым фальшивым словом, ему всегда писали вместо гриппа простуду, а вместо сердечной боли — «неприятные ощущения в области сердца». И тому подобное.
— Вы тут пишете: жалобы на боль и легкое головокружение. Я на это не жаловался.
— Ну и что? Если я этого не напишу, то получится, вы просто так пришли!
— Я пришел с объективной причиной, а не с жалобами. Так и следовало написать.
— У нас форма...
— Далее! — не дал ему продолжить М. М. — Не ушиб головы, а черепно-мозговая травма. Разве не так?
— Черепно еще может быть, а мозговая — откуда я знаю? Я ваши мозги не видел! — проявил мальчик остроумие, т. е. способность говорить смешно о том, что не является смешным.
— Так мне в больнице сказали! — жестко отреагировал М. М. — Так что будьте добры!
— Дорогой мой, — обиделся мальчик и стал фамильярным, — если я так напишу, меня спросят, почему я тебя в больницу не отправил!
— Вы прекрасно знаете, что никто вас не спросит! Далее. Что это вы вот тут мне понаписали?
Мальчик, вздохнув и в очередной раз переглянувшись с женщиной, пояснил:
— Лекарства. Этим я вас мазал, а это будете принимать.
И выписал рецепт. М. М. не преминул заметить:
— Тут много написано, а вы мне один рецепт даете.
Мальчик махнул рукой:
— Мало ли что написано, это для проформы. А нужен только этот антибиотик, чтобы заражения не было. И будете теперь на перевязки ходить.
М. М. понял: лишние лекарства есть способ оккупации симулировать должную заботу о болящих. Но все-таки потребовал, чтобы мальчик написал справку с указанием диагноза, настаивая на черепно-мозговой травме.
— А вот это, дед, ты гонишь! — выразился мальчик непонятно, как все они выражаются, не заинтересованные в том, чтобы стал ясен истинный смысл их речей. — Тебе куда справку нести, в милицию, что ли? Я-то дам, но лучше обратиться в независимую судебно-медицинскую экспертизу.
М. М. сухо поблагодарил, требуя все-таки выдачи справки, зная, что ни в какую экспертизу обращаться не будет. Если к слову «экспертиза» добавляют «независимая», то любому понятно, какая из этого получается нелепица. Нет, посудите сами: эксперт — это знаток, специалист, узнаватель сути. Или он узнаёт суть — или не узнаёт, ибо суть всегда одна. «Независимый эксперт» — все равно что «мокрая вода» или «летающий летчик». Впрочем, пожалуй, бывают и нелетающие летчики... Может, есть и сухая вода?
С этими размышлениями и справкой М. М. вернулся к месту своего постоянного физического пребывания. То есть домой.
19
— Им какая разница, есть за что брать, нет за что брать? Взяли и все! — объяснял Расим Ольге, которая пришла на стоянку, обеспокоенная тем, что Геран не вернулся вовремя домой. Пришла и узнала: мужа забрали в милицию. В какую милицию, с какой стати забрали, неизвестно. Расим улыбался симпатичной женщине и говорил с нею снисходительно-шутливо — по-другому он с женщинами не говорит, да и не понимает, как можно с ними общаться всерьез.
Самир же, присутствовавший здесь, обязан был помнить о деле. Он сказал:
— Ваш сын виноват. Украл что-то, а сюда прибежал, они пришли, искали. Нам зачем такой позор? Скажите Герану, что он у нас больше не работает.
— Кто украл? Кирилл? Что украл? Вы не путаете? Он вчера домой пришел.
— А что, если украл, нельзя домой прийти? — сострил Расим и засмеялся.
— Да нет, но... Его-то не взяли.
— Тоже взяли, — сказал Самир. — Значит, отпустили: он ребенок. Его спросите, а не нас.
Ольга нашла Килила на рынке, где он вечно зачем-то шляется.
— Ты почему не сказал ничего? Где Геран? И чего они болтают, будто ты что-то украл?
— Не крал я ничего, они напутали! Очень мне надо. А дядю Герана забрали за то, что без паспорта был.
— Как это без паспорта, у него всегда паспорт с собой!
— А его другой милиционер взял. Один взял, а другой сказал, что он без паспорта. А потом он там с милицией это самое... Ну, подрался немного. Вот и держат.
— Ничего не понимаю! Расскажи нормально!
— Я нормально и рассказываю...
Тут Килил увидел Ломяго. Тот ведь не сидел попусту в конторе, его дело — работать на земле. Вот он и обходил, как обычно, подведомственную территорию.
Килил показал на него матери:
— Этот мент дядю Герана забрал.
— Не мент, а милиционер, — поправила Ольга, всегда следившая за речью своих детей. — Пошли к нему.
— Вот еще!
Килил тут же скрылся в толпе, Ольге пришлось одной подойти к милиционеру. Представилась, сказала, что тревожится, попросила обрисовать ситуацию. Ломяго обрисовал: сын ее, который, между прочим, тут попрошайничает, подозревается в воровстве. И подозрения еще не сняты. А Геран взят за отсутствие документов, а потом устроил в милиции дебош, по этому делу и пойдет под суд.
Ольга, сдерживаясь, помня, что в любой жизненной ситуации нужно сохранять присутствие духа, усомнилась насчет документов. Ломяго нехотя пояснил: действительно, забрал их какой-то человек из Тверского отдела, с него и спрашивайте. Забрал для проверки и унес. Но нам-то какая разница, кто унес, сказал Ломяго. Факт налицо: человек без паспорта. И это ему не дает права хулиганить.
— То есть вы его забрали якобы за отсутствие паспорта, а он сопротивлялся, так? — пыталась Ольга понять суть происшедшего.
— Без всяких якобы! — настоял Ломяго. — И не сопротивлялся, а просто-напросто напал.
Ольга узнала, где конкретно содержится ее муж, можно ли принести ему еду, тут же, на рынке, схватила кое-что и помчалась туда, где находился Геран. Свидание ей не разрешили, передачу взяли. Поразмыслив, Ольга решила ехать в Тверской отдел. Ей казалось, что появление паспорта сразу же облегчит участь Герана.
Если бы не его гордость!
Но так уж сложилось: все ее мужья были гордыми, свободолюбивыми людьми. Отец Полины, Толик, шофер экспедиции, в которую Ольга попала на практику после окончания геологического техникума, не терпел указаний насчет того, как ему жить и работать. Если надо, мог, выпив двести граммов спирта, проехать, не отдыхая, полторы тысячи километров. А если не видел надобности, то не соблазнишь ни спиртом, ни коньяком, ни водкой, ни уговорами. А уж приказывать вообще бесполезное дело. Ольге он сказал тогда: «Тут плотность населения — один настоящий мужик на тысячу квадратных километров. Так что, хорошая моя, жениться я собираюсь только лет через двадцать, имей в виду на всякий случай. Компрене?»
Отец Гоши, рок-музыкант Макс Лайдо, к которому она пришла предложить свои тексты для песен, связав свою судьбу не с геологией, а с работой во Дворце культуры АЗЛК, где и базировалась группа Лайдо, ничего не говорил о женитьбе, для него такого понятия вообще не существовало. Он был очень популярен в ту пору, когда гремел русский рок, после каждого концерта он осчастливливал какую-нибудь девицу, но Ольгу держал при себе больше других, почти полгода, и даже однажды сказал: «Был бы я нормальным, я бы только с тобой жил. Но ты же не выдержишь моего бл... характера». Ольга пообещала выдержать, он не поверил. Теперь о нем ничего не слышно. Лет пять назад мелькнуло смутное сообщение в какой-то газете — то ли спился и стал наркоманом, то ли уехал на Запад, то ли совместил: уехал на Запад и там спился и стал наркоманом.