Офицеры насмешливо поглядывали на комиссара и матросов, стоявших за его спиной: попробуйте, мол, обойтись без нас.
— Это ваше последнее слово? — спросил Белышев.
— Да.
— Часовых к дверям... Иллюминаторы задраить на броняжку. Из кают-компании никого не выпускать! — сведя брови у переносицы, распорядился комиссар и вышел.
Он решил вести корабль с помощью старшин. Риск, конечно, большой. Попробуй пройти во тьме по извилистому фарватеру реки без лоцмана и штурмана на такой махине! Но у Белышева другого выхода не было. Он не мог нарушить приказа Военно-Революционного комитета. Для победы следовало рисковать.
Когда к «Авроре» подошли два чумазых буксира, комиссар поднялся на командирский мостик и приказал:
— Всех свистать наверх!
На корабле раздались звонки, заголосили дудки. Матросы, стуча тяжелыми сапогами, бегом устремились на свои боевые места. На палубе загрохотали втаскиваемые трапы...
Эриксон, услышав команду: «По местам стоять... со швартовых сниматься!» — испугался. Он был уверен, что матросы посадят корабль на мель. В последнюю минуту офицер потребовал пропустить его на мостик.
Став на свое место к машинному телеграфу, он, с плохо скрываемой неприязнью, заявил комиссару:
— Веду «Аврору» против своей воли, по необходимости… И не дальше Николаевского моста. Вы слышите?! В насильственном захвате власти участвовать не желаю.
— Есть! — сказал Белышев.
С помощью буксиров выйдя на Неву, крейсер развернулся и осторожно, обшаривая воду лучами прожекторов, малым ходом двинулся вверх по темной реке.
В три часа тридцать минут впереди показались контуры Николаевского моста. Эриксон, задвигав рычажками машинного телеграфа, застопорил ход и приказал отдать якорь.
Не дождавшись, когда «Аврору» развернет по течению на середине реки, офицер снял с рук кожаные перчатки, бросил их на поручни и ушел с мостика.
«Теперь катись, без тебя обойдемся», — подумал комиссар и, став на его место, скомандовал:
— Осветить мост!
С «Авроры» взметнулся острый и длинный луч; он заскользил вдоль перил моста, выхватывая из тьмы фигурки убегающих офицеров и юнкеров.
— Чесануть бы по ним, — предложил кто-то из матросов.
— Не надо, сами уйдут.
Один из пролетов моста был разведен. Комиссар приказал судовым электрикам взять шлюпку и привести мост в порядок.
Глава двaдцamь седьмая. ШТУРМ ЗИМНЕГО
Молодые дружинники, чтобы не скучать в ожидании, притащили в клуб гитары, мандолины, губные гармошки и под этот разноголосый оркестр принялись отплясывать. Плясали они самозабвенно, не жалея ни подметок, ни ладоней. От стука их каблуков, хлопанья по голенищам, лихих высвистов и выкриков дребезжали стекла окон и, казалось, пол ходил ходуном.
Заехавший в клуб председатель районного Исполкома Иван Егоров даже крякнул от удовольствия.
— Молодцы, в бой, как на праздник, идут! — Но тут же заметил командирам, что особо на пляс нажимать не следует. — Лучше сберегайте силы, — посоветовал он. — А то выдохнетесь раньше времени.
— А когда нас вызовут? — спросили те.
— Может, ночью, а может, утром. Вот съезжу в Смольный и узнаю.
Дружинники, получив приказ отдыхать, стали устраиваться на ночь — одни на сцене, другие — на стульях и скамейках, третьи — просто на полу.
Поздно ночью из Смольного вернулся Иван Егоров. Он был возбужден. Собрав членов Исполкома, поджидавших его, и других активистов района, сказал:
— Товарищи, я только что разговаривал с Лениным. Он уже в Смольном и руководит восстанием. Правда, похудел вроде и усов еще не отрастил. Но ничего! Бодрей прежнего. Вызвал нас и давай расспрашивать, что уже сделано на местах. Отвечай не как-нибудь, а подробно: какие силы подняты, как вооружены, что говорят бойцы, верят ли в победу... Выслушал он нас и давай советовать, как надо действовать, чтобы не растерять боевого пыла. Приказано создавать новые отряды, а цехам — побольше пушек выпускать. Понадобятся. Новый тусклый октябрьский день занимался над столицей.
Уже почти весь город был захвачен восставшими. Неприятель владел лишь площадью Зимнего дворца и частью прилегавших улиц. Здесь он укрепился, возвел перед дворцом баррикады и ждал прихода войск с фронта.
Утром на Путиловский завод приехал представитель Военно-Революционного комитета. Собрав командиров резервных и вновь сформированных отрядов, он коротко сообщил об успешно развивающемся восстании и сказал:
— Мы вынуждены взять дворец штурмом и как можно скорей. Надеемся, что путиловцы всюду будут хорошо драться. Нам нужен ваш ударный отряд. Такой, который будет действовать впереди солдатских цепей. Для этого отряда подберите наиболее испытанных и крепких людей, способных вести за собой других. Лозунгом будет только одно: «Вперед!» Есть у вас такие люди?
— Найдутся, — заверил Иван Егоров. — Куда выслать?
— На Морскую улицу, к арке Главного штаба. Через полчаса в клубе Социалистического Союза молодежи послышалась команда:
— Поднимайся... в ружье!
Путиловцы мгновенно привели себя в порядок, построились на улице и, взяв винтовки на ремень, быстрым шагом двинулись в центр города.
С полудня началось планомерное наступление восставших на последнее убежище Временного правительства. Живыми цепями, с дальних улиц они все ближе и ближе подходили к площади Зимнего дворца.
Юнкера, следившие за продвижением головных отрядов, то и дело открывали огонь из винтовок и пулеметов.
Революционным отрядам приходилось продвигаться перебежками, припадая к земле, прячась за выступы домов.
Красногвардейцы заняли всю набережную, прилегающие переулки и, охватывая Зимний дворец полукольцом, с двух сторон вышли к Неве.
На «Авроре» по всем кубрикам шли разговоры о ночных сражениях с юнкерами и о предстоящем штурме Зимнего. Филипп Рыкунов, готовясь к десанту, одевался теплей.
Вдруг на корабле тревожно заверещали звонки громкого боя. Они призывали моряков на боевые посты — к пушкам, машинам, топкам, к механизмам управления.
Матросы бегом бросились на свои места, на мостик примчался комиссар.
— Что случилось? — спросил он. — Почему объявлена тревога?
Вахтенный молча показал на устье реки.
Комиссар схватил бинокль и стал вглядываться. По Неве, поднимая буруны и разбрасывая волны в обе стороны, шли миноносцы, тральщики и какие-то небольшие корабли. На их мачтах колыхались красные флаги, палубы были заполнены вооруженными матросами.
— Наши! — громко объявил Белышев. — Отставить боевую тревогу!
— Ур-ра-а! — закричали матросы, подбрасывая вверх бескозырки. — Молодцы, кронштадтцы, не опоздали!
Корабли подходили к пристаням, к гранитным стенкам правого берега Невы и высаживали десантников.
Набережная по всей длине покрылась цепочками людей в черных бушлатах. Балтийцы, обвешанные гранатами, по Николаевскому мосту переправлялись на другую сторону, рассыпались по ближайшим переулкам и скапливались в Александровском саду.
Марсово поле занимали резервные отряды. Катя и Наташа застряли здесь с группой дружинниц Красного Креста.
Короткий октябрьский день начал угасать. Со стороны моря дул шквалистый ветер. Он гнал по небу рваные тучи, вспенивал Неву и время от времени обдавал восставших то дождем, то ледяной крупой.
Легко одетые девушки, спасаясь от пронизывающего ветра, перебрались от Лебяжьей канавки на Миллионную улицу и, став под балконом у каменного дома, прижались друг к другу, чтобы хоть немного согреться.
— Окоченеем здесь. Скорей бы! Чего тянуть? — слышались отовсюду нетерпеливые голоса.
— Говорят, — парламентеров послали. Во дворце, кроме юнкеров и министров, еще и госпиталь есть. Чего зря кровь проливать, может, так сдадутся.
Видя, что дело затягивается, красногвардейцы разложили костры.
К кострам прибегали погреться и обсушиться бойцы из цепей. Они делились новостями и рассказывали, что делается на площади.