Дема слегка выпятил грудь и, подбоченясь, стоял с гордым видом: глядите, мол, какие мы, путиловцы!
Женщины невольно подумали:
«Ну, если там, на «Путиловце», хотя бы тысяча таких здоровяков, держись тогда полиция, — все разнесут. С такими и против казаков не страшно выйти».
А Кокорев, облизывая сохнувшие от волнения губы, говорил недолго и закончил свою речь призывом:
— Пролетариям нечего терять, кроме своих цепей. Бросайте работу, выходите завтра на улицы и присоединяйтесь к нам.
Работницы хотели было захлопать в ладоши, но черноглазая, подняв руки, остановила их:
— Чшш… Тише! Без хлопков обойдемся. Путиловцы правильно говорят. Довольно терпеть. Завтра наш женский день. Сговаривайтесь по всем цехам не выходить на работу. Хватит господ конфетами кормить. Пусть перцу попробуют. Что скажем путиловцам? — спросила она у присутствующих. — Поддерживаем их?
— Поддержим, — ответили женщины, — присоединяемся.
Прощаясь, работницы пожимали руки Кокореву, Рыкунову и давали советы, на какие фабрики им еще следует зайти. Одна из них сунула жестяную коробку монпансье и шепнула:
— Барышню свою угостите… и чаще заходите к нам.
На улицу Кокорев вышел повеселевшим. От его хмурого вида не осталось и следа: глаза светились, щеки пылали.
— Куда теперь? — спросил он у Кати.
— К нам, на «Айваз», — ответила она.
Вася вытащил из кармана конфеты и протянул их девушке.
— Это вам от нас обоих.
Катя тотчас же раскрыла коробку, чтобы угостить путиловцев леденцами. И в это мгновение она заметила на другой стороне улицы длиннолицего парня с конки. Он стоял спиной к ним и делал вид, что читает афиши, наклеенные на заборе. «За мной следит, — поняла девушка. — Значит, я всюду таскаю за собой шпика. Подвела и райкомовцев и этих парней. Как быть? Надо немедля предупредить их».
Протянув путиловцам монпансье, она вполголоса сказала:
_ Угощайтесь и слушайте меня. Только не оборачивайтесь. На той стороне улицы стоит долговязый парень с поднятым воротником. Это шпик. Он с утра следит за мной. И, видно, был в «Долине». Что теперь будем делать?
— Надо отучить его ходить по следу, — сказал Вася.
— Верно, — подхватил Дема. — Сделаем так: вы идите на «Айваз», а я останусь и посмотрю, за кем он пойдет. Если за вами, то нагоню где-нибудь на пустыре и так намну бока, что он дорогу сюда забудет.
— Только осторожней: у таких оружие может быть, — предупредила Катя.
— Будьте спокойны, зря кидаться не стану. Если не побью, то уведу за собой. Пусть походит. Без полицейских он меня не возьмет, да и струсит пойти туда, куда мне захочется. — Говоря это, Дема крепко пожал руку девушке, затем своему приятелю и хитровато посоветовал: — Ты, Вася, в случае чего, не оставляй Катюшу одну, проводи прямо до дома и адресок запомни. Может, в гости когда позовет.
— Пожалуйста… в любое воскресенье буду рада видеть вас, — сказала девушка.
Вася Кокорев хотел было взять Алешину под руку, как это делают провожатые, но у него не хватило смелости, и он пошел рядом. А Дема круто повернулся и зашагал в обратную сторону. По пути он внимательно всмотрелся в парня, читавшего афиши. «Никак Мокруха? — удивился он. — Ну, конечно, сын кабатчика. Их трактир у Красненького кладбища. Это из-за него Фильке от отца досталось. Значит, брат не зря отлупил его. Ах, гадина, шпиком стал! Погоди, я тебе и за прошлое и за сегодняшнее всыплю!»
Дема завернул за угол и, притаясь, стал наблюдать в узкую щель меж стеной и водосточной трубой за сыщиком. Тот, постояв некоторое время у афиши, огляделся, прошел шагов двадцать вперед и юркнул под арку ворот. Вскоре он вновь появился, но уже не в кепке, а в серой барашковой папахе. И под носом у Мокрухи виднелись темные усики.
«Ну и ловок! — изумился Дема. — Прямо оборотень. В минуту иным стал. Жаль, у меня запасной одежды нет. Может, шапку на другую сторону вывернуть?.. Не, нельзя, еще приметней буду. Лучше щеку повязать».
Он так и сделал: снял закрученный на шее шарфик, повязал им щеку, как это делают при флюсе, и пошел следом за Мокрухой.
Сыщик шагал скособочась и волоча правую ногу. «Хромым прикидывается. Ишь, хитрюга! — сердясь, думал Дема. — Погоди, скоро я тебя выпрямлю!»
Мокруха явно следил за Алешиной и Кокоревым. Как только они прошли под железнодорожный мост и скрылись из виду, он мгновенно перестал хромать и чуть ли не бегом устремился вперед.
Дема не побежал за ним, а поднялся на железнодорожную насыпь и сверху стал. наблюдать за сыщиком. Тот не сразу вышел из-под моста, а раскуривал трубку и, видимо, выжидал, чтобы между ним и выслеживаемыми появились пешеходы. Он показался на панели, когда Катя с Васей ушли далеко.
Дема решил не идти следом за сыщиком. По железной дороге он добрался до Сердобольской улицы и там еще с насыпи увидел, что Алешина с Кокоревым прошли через пролом в заборе в Лесной парк. «Зачем они туда? — недоумевал он, но тут же сообразил — Мокруху, видимо, заманивают». Он бегом спустился вниз и поспешил к парку.
Лесной парк по всем направлениям был изрезан лыжными следами и узкими тропинками, протоптанными в глубоком снегу. Только прямая дорожка оказалась шире. Дойдя до скамейки, Катя с Васей уселись рядом и осторожно стали поглядывать по сторонам: не прошел ли за ними следом и шпик. Пора было избавляться от него, так как до завода «Айваз» оставалось не более десяти минут хода.
На город уже наползали ранние северные сумерки. В парке сгущались тени, поэтому нелегко было разобрать, что творится за стволами дальних деревьев.
Оглядевшись вокруг, Вася пожал плечами:
— Ни шпика, ни Демы, — произнес он. — Не потеряли ли они нас?
— Если потеряли, то еще лучше. Сейчас мы пересечем парк, пройдем два-три квартала и очутимся около завода, — ответила Катя и вдруг вцепилась в руку путиловца. — Вы ничего не заметили? Вон там, левей нашей дорожки, кажется, кто-то пробежал и спрятался за деревом.
— Мне тоже показалось. Знаете что? Вы посидите здесь, а я пойду взгляну. Если это шпик, то Дема идет сзади и не даст ему убежать. Вдвоем мы скорей отделаемся от него.
— Только осторожней: у него оружие может быть, — еще раз предупредила девушка.
Этот кареглазый юноша с ямочкой на подбородке нравился ей.
«Только бы с ним ничего не случилось!» — думала Катя, с тревогой вглядываясь в сгущавшуюся мглу. Кроме удалявшегося Кокорева, она никого больше в парке не видела. Даже на дальних дорожках не было прохожих.
«Где же замешкался его товарищ? — досадовала Катя. — А вдруг тот выстрелит из-за дерева? Или сразу нападут несколько человек? Я же не смогу помочь, у меня листовки. Может, зарыть их поглубже в снег?.. Лучше бы я не отпускала его. В темноте мы бы запутали сыщика и ушли. Зря надеялись на этого увальня…»
Дема тем временем стоял, притаясь за раздвоенным тополем, и, не спуская глаз с сыщика, думал: «Хорошо, что в парке больше никого нет, не помешают мне. Только вот как незаметно подобраться к нему? Осторожный, гад, все время оглядывается».
Сыщик первым увидел приближавшегося Кокорева.
«Почему он идет сюда? — не мог понять Аверкин. — Неужели заметили? На всякий случай надо достать браунинг».
Сыщик хотел было сунуть руку в задний карман брюк, как вдруг услышал позади хруст снега. Он обернулся и, увидев перед собой рослого и широкоплечего путиловца с повязанной щекой, прижался спиной к дереву и стал нащупывать рукоятку пистолета.
— Ты за кем, Мокруха, подглядываешь? — делая еще шаг, спросил Рыкунов.
— Проходи мимо, а то пулю в лоб получишь! — пригрозил Аверкин, рывком вытаскивая браунинг.
Но взвести пистолет сыщику не удалось: Дема прыжком сбил его с ног и, навалившись всей тяжестью, с такой силой стиснул запястье, что кисть аверкинской руки невольно разжалась и браунинг выпал.
Подоспевший Кокорев подобрал пистолет и, как только сыщик закричал, забил ему рот снегом. Потом он помог Рыкунову задрать полы застегнутого пальто шпика выше головы и связать их. Аверкин словно попал в мешок. Собственное пальто стало для него темницей. Взяв длинный аверкинский шарф, Дема с Васей так стянули им шпика, что тот не мог шевельнуть ни руками, ни головой. Кричать было бесполезно: подбитое ватой пальто заглушало звуки.