- Ты всегда любил умничать. Но твоя фраза никому ничего не открывает, ничего не проясняет, никому не помогает.
- Да, прости. Я неудачно шучу. Это все дождь. А что интересного и нового говорят твои "головастики" о практических вещах, о погоде?
- Они не транслируют прогноз. Это ведь не та сфера, но которую они желают оказать влияние.
- А ты по их поручению куда-то идешь?
- Да, мне сказали двигаться в этом направлении. Я не знаю цели.
- Возможно, я и есть цель.
- Возможно. Они тобой интересуются.
-Хвалят, надеюсь? - я попытался скрыть неуверенность в себе.
-Говорят, ты ужасно ленив. Но они хотели тебе передать, что у тебя своя миссия.
-Какая?
-Ты сам потом поймешь.
Меня неописуемо тяготил этот странный разговор. Я всегда любил сумасшедших. Их манера начинать беседу, их критика не бывают агрессивно навязчивыми, как у формально здоровых людей. Человек разумный постарается унизить, чтобы доказать себе что-то, занять твое место, он постарается больно ударить, даже если ему это и не нужно в настоящий момент, а просто потому, что он опытный охотник, всегда бдящий, всегда сохраняющий сноровку. Безумцу, юродивому ничего от меня не нужно. Он говорит. И чем менее его слова связны и подчинены самостоятельной логике, тем более усилий требуется для их интерпритации. Получается чрезмерное толкование при минимальных изначальных данных. В конце концов, слушатель сумасшедшего больше занят своими мыслями-интерпретациями, чем приходящим извне. Это чистое и интенсивное самопознание. А активная работа мысли порой утомляет. И я не желал продолжения разговора о пришельцах. В тот день я был не в духе. И постарался быстро распрощаться. Невнятные оправдания разбивались о загадачную улыбку Светы. Но я не ждал ее веры моим словам. Решение принято. Осталось лишь раскланяться.
Я побежал сквозь капли. А какой-то бомж мне кричал: "Сволочь! Это ты отравил Сократа!"
6. Сон
Я редко запоминаю сны. Они волнуют и беспокоят ночью, но уходят с наступлением дня. У каждой стороны бытия свое место. Но на этот раз путешествия в царстве Морфея прочно застряли в моем мозгу. Все оказалось очень уж ярким и четким. Серые гуманоиды с большими головами, словно сошедшие со страниц пошлейших комиксов сулили мне непостижимые блага. Я так и не понял сути их предложений. Кажется, речь шла о каком-то абстрактном и невнятном величии. А я все пыжился и загадочно улыбался. Верилось, это заслуженное признание, я избранный. Потом я глядел в небо. На нем словно ниоткуда появлялись фиолетовые летающие тарелки. Они описывали удивительные фигуры. А я чувствовал связь с огромным космосом, я вбирал его в себя. И, представлялось, нет ничего невозможного, а это старт для великого будущего.
Пробуждение в хорошем настроении, - формально нелепое содержание сна вовсе не перечеркивало положительных эмоций. Я отправился к Свете, но не застал ее дома. От этого защемило сердце, - а вдруг я не избранный? Ах, не следовало вчера так нелепо бежать от судьбы. Зачем я так спешно распрощался со Светой?
Такие мысли скользили на фоне глубокого осознания абсурдности моего сна и всех этих упований на избранность. Что за абсурд, в самом деле? За что избранность? За что она мне? Кто я такой? Никаких особых достижений за мной не числится.
Между тем, поток отвергнутого сознанием сознания скользил вперед, поднимая из глубин темных извилин мозга все новый ил. Словно я и не властен был над этими возмутительными идеями, словно они и не мои вовсе... хотя мои, конечно, мои...
Кто сказал, что все заслуживается поступками, личными достижениями? Разве сами личные достижения не являются результатом реализации врожденных качеств? А сама эта реализация - не следование изначально заложенной программе? Вот, скажем, человек крайне низкого мнения о муравьях. Действия насекомых представляются заложенными в них от рождения природой, а, значит, не воспринимаются как личный успех, результат свободного индивидуального рационального выбора каждой из этих особей. Тогда как человек - гордая своим безумием обезьяна, мыслится хозяином своей судьбы. Люди не просто таскают палочки, а выполняют сложные функции, которые, как представляется, требуют выдающихся индивидуальных интеллектуальных способностей. Удивительна как сложная программа, так и сложное индивидуальное творчество. Их возможность одинаково труднопостижима. Но, однако, уровень сложности не может служить доказательством самостоятельности, наличия свободы воли. А наши профессиональные занятия, включая самые запутанные и многоступенчатые, могут быть определены в нас изначально заложенным инстинктом. И реализуем мы их в нашем обществе, которое не отличается принципиально от муравьиного. Любое действие, любое творчество бессмысленно вне социума. А, значит, уже не является принципиально индивидуальным. А вот еще пример из мира животных, опровергающий наличие свободы воли. Возьмем сложную область человеческой деятельности. Медицина. Ведь она была у истоков человеческого прогресса, с нее, наряду с богословием, начиналась организация университетского образования. Наконец, само обозначение профессионального занятия, "врач", часто заменяется словом "доктор", являющимся также обозначением высшей академической степени. Когда я защитил диссертацию по истории, мои дети еще долго путались: "Папа, ты же врач! Ой, нет... тьфу... этот... как его там... доктор!" Возможно ли предположить, что занятие таким сложным делом заранее задано в человеке и не является результатом его свободного творчества, продуктом его свободной воли! Если медицина - изобретение человека, то занятие ею не должно быть присуще животным. Так вот, гуляя с моим псом, я заметил с какой тщательностью, с каким усердием он тестирует анализы мочи и кала. А потом глядит на меня своими умными глазами и, я готов поклясться, пытается изречь свои мудрые, несомненно верные диагнозы. Лишь физиологические особенности гортани не позволяют ему высказать все понятным мне человеческим языком.
Я гнал из головы весь этот неуклюжий абсурд и удивлялся его появлению в моем сознании, но словно кто-то шептал: "Не в словах суть, сквозь все это скользит нечто важное, его следует принять". А еще ощущение одновременно нелепости мыслей и ощущение, что я достиг предела познания, схватил что-то важное, как Прометей украл у богов огонь. И это конец.
Я забрел в какую-то забегаловку поел... и отравился. А потом наступил незабываемый вечер в обществе унитаза.