Проблемы у Вицана начались при сдаче материалов в камеральную обработку. Дело в том, что условный значок обозначения могилок и кладбищ на топографических картах показывается в виде оконтуренного крестика. Дорога на топокарте не будет показываться, так как она оказалась заброшенной и недостроенной. Бараки все временные, поэтому при создании карты исключаются, следовательно, на топографической карте будет напечатана вереница могильных крестов, вытянувшихся цепочкой в два ряда на расстоянии тысячи километров от Оби до Енисея, вдоль пунктирного условного знака «Северный полярный круг», который совпадает на карте с дорогой могильных крестов.
Для решения этой проблемы на местность выехал главный редактор топографических карт предприятия Владимир Васильевич Киселев, который на этой должности проработал почти четверть века и с такой проблемой столкнулся впервые. Редактор осмотрел на местности могилки массовых захоронений, некоторые сфотографировал, затем ему удалось повстречаться с человеком, который принимал участие в прокладывании «дороги могильных крестов». Иван Петрович Дерлеменко рассказал, что люди умирали каждый день, поэтому хоронили многих по одиночке, к ногам привязывали бирку с номером умершего, но соседи и товарищи по нарам обычно на консервной банке выбивали фамилию или кличку умершего и прибивали на кресте могилки. Основная часть заключенных, строивших дорогу, не имела права переписки с родственниками, поэтому они умирали и никого об этом в известность не ставили. Женщин на сооружении дороги не было. Многих мужчин, в конце войны и после войны освобожденных из немецких лагерей, обвиняли в измене Родины и всех их отправляли в Заполярье, много было заключенных из разных западных стран, в том числе значительное количество немцев, все они здесь занимались строительством дороги. Каждый день поступало пополнение. Охрана была слабая, да и убежать было некуда. Тундра, болота, бескрайние озера на сотни километров, никаких населенных пунктов. Хотя попыток убежать делали многие.
Однажды несколько заключенных соорудили плот и решили по темноте уплыть по реке Пур вниз по течению. Через несколько дней охранник сообщил, что уплыли на плоту шесть арестантов. Местные жители в деревне Самбург остановили плот, все шесть человек были замерзшими. Но фамилии их вписаны на крестах обязательно.
Как-то раз Дерлеменко намекнул соседу по нарам о побеге, дело в том, что сосед учился когда-то в институте на геофизика и представлял по памяти эти места, он уверовал, что на юг по реке Таз должна быть деревня. Стали готовиться к побегу. Каждый понемногу откладывал, пряча сухари. Кормили очень скудно, в основном каша, суп с макаронами с признаками свиной тушенки, сухари, а работа физически очень трудная, поэтому умирали, в основном болея от истощения. Поступало заключенных больше, чем умирало, поэтому руководство заставляло быстрее и быстрее работать, очевидно, нужно было завершить дорогу в сжатые сроки, возможно, стройка была вписана в задание очередной пятилетки. На умирающих не обращали внимания.
В условленный день, с наступлением темноты, собрались все пять беглецов и отправились во мраке сентябрьской ночи по берегу реки Таз. Берег реки оказался заросший густым лесом и кустарником. Шли молча, вплотную один за другим, прикрывая руками глаза от прутьев. Перед рассветом путь перегородил ручей, решили передохнуть. Сбежавшие знали, что за ними никто не погонится, теперь главное — дойти до деревни. Ноги мокрые, все обуты в кирзовые ботинки, в сапогах ходило только начальство.
Утром начали осматривать ручей, он оказался очень большим. Пошли вброд, глубина была более чем полтора метра. Одежда вся промокла. Идти становилось все труднее и труднее. У всех стертые ноги. Холод пронизывал насквозь. Дали клятву — никого не оставлять в лесу. В последующие дни в день проходили всего по 5—6 километров.