На очередной стоянке прожили более недели. Объездили все опознаки, морозы стояли умеренные — 10—15°, оставалось сходить на самую высокую вершину, проделать измерения, а затем перемещаться на оленьих нартах на 15 км ближе к базе экспедиции, то есть самые отдаленные места за апрель сделаны. На рассвете Борис отправился с теодолитом на гору. Подъем начинался от самой стоянки. Гора оказалась очень крутой, нужно было засветло успеть подняться, проделать измерения и спуститься к стоянке. Накануне топограф вместе с помощником ходили на соседнюю гору, при спуске с вершины помощник оборвался со снежного уступа и вывихнул ногу, поэтому Борису пришлось идти одному. Измерения на точке удалось проделать быстро, видимость отличная, поэтому бригадир, взяв в руки теодолит, стал спускаться. Решил сэкономить во времени и направился по краю отвесного снежного карниза. Солнце приближалось к горизонту, времени для спуска оставалось совсем мало. Валенки скользили по крутому склону, в некоторых местах приходилось делать вмятину в твердом слежавшемся снегу, путем удара пяткой ноги, чтобы удержаться и не упасть в бездну.
В какой-то миг снег под ногами устремился вниз, снежная лавина подхватила Бориса и вихрем закрутила, словно песчинку, в снежной массе, вырвав из рук теодолит, унося все в пропасть. Раскатистый гул с грохотом разбудил таежную тишину. Горное эхо словно пыталось своим отзвуком сообщить о случившейся трагедии. Огромнейшая масса снежного потока замуровала первопроходца в снежные толщи высотою во многие десятки метров.
Первыми на стоянке почувствовали грохот снежного обвала олени, они повскакали, устремив свои огромные глаза в сторону горы, откуда разразилась метель, засыпая стоянку сверкающим в лучах заходящего за вершины гор солнца снегом. Оленевод выскочил из палатки, встал на коленки, обращаясь в сторону горы, стал просить у всевышнего пощады. Вглядываясь в снежную мглу, оленевод понял, что случилась большая беда: там, где была пурга, находился их бригадир. Вскоре метель успокоилась, и якут с помощником направились к горе, у которой образовалась еще одна гора из снежной лавины с остатками вершин деревьев вперемешку с землей, камнями, корой деревьев и другим лесным мусором. Помощник с оленеводом кричали, стреляли из ружья, но никаких ответов не последовало. Наступила темнота, возвратились на стоянку. Просидели у костра до самого рассвета, оленевод всю ночь проплакал, причитал, сожалея, что не пошел на вершину горы с бригадиром. Сумел бы отвести его от этой беды.
Несколько дней помощник и оленевод искали бригадира, с темна и до темна ходили по горе, рылись в снежной лавине, которая была гигантских размеров. Никаких признаков своего бригадира не обнаружили. Решили возвращаться в экспедицию, нужно было сообщить начальству о гибели Бориса.
Топограф очнулся, долго соображал, понял, что находится в снежно ледовом месиве, руки, ноги замерзали, в кармане был складной нож. Этим ножом бригадир начал действовать, утрамбовывая снег ногами, которые были обуты в валенки. Неизвестно сколько дней и ночей скребся Борис, продвигаясь в снежной лавине. Однажды топограф оказался на снежной поверхности. Уставший, голодный, он пробирался к своей палаточной стоянке, но, к великому сожалению, помощник с оленеводом уехали. На опустевшей стоянке его никто не ждал. Долго лежал на снегу у остатков давно потухшего костра раздосадованный бригадир. Детские и юношеские годы у Бориса прошли в таежной деревне, поэтому эти невзгоды не могли сломать закаленного парня, приспособленного к таежным условиям жизни.
Согревала душу топографа одна радостная мысль, что в кармане сохранились спички, хотя и не полный коробок. На старом пепелище горемыка развел костер и вскипятил воду в баночках из под консервов, валявшихся на стоянке. Первопроходец знал, что он похоронен, и ждать было нечего, начиналась скитальческая жизнь, нужно выбираться без продуктов. По тайге предстояло преодолеть 500 километров. Оставалась одна мечта — скорее добраться до лабаза с продуктами, два лабаза заложены были месяц назад. В первые дни удавалось осиливать по десять километров, голод действовал беспощадно, передвигаться с каждым днем становилось все труднее и труднее. Питался орехами шишек стланика, которые сохранились на ветках стелющегося северного кедра и кипятком, который пил в день по многу раз.
С каждым днем солнце припекало все сильнее и сильнее. На проталинах южных склонов появилась возможность собирать бруснику, сохранившуюся с осени под снегом. Борис горстями набирал и съедал крупную темно-бордовую ягоду и еще варил бруснику — это варево служило ему супом и чаем. В конце мая стала исчезать брусника, появилась черемша — этот лесной лук долгое время был основным продуктом питания.