Прошла неделя моего пребывания в этой партии, нужно было срочно попасть в экспедицию: съедутся все восемь начальников партии с месячным отчетом, Петренко тоже должен выехать со своим месячным отчетом. Вертолет будет только через две недели. Петренко предложил выбираться наземным транспортом. Мне это было совсем непонятно. Он, оказывается, хорошо изучил маршрут по карте и предложил такой вариант. Сообщаем в Кызыл, по радиостанции шоферу Завьялову и диктуем маршрут движения на автомашине по имеющимся конным дорогам до предела. А мы выезжаем на трех лошадях, третий едет с нами студент. Продвигаемся на лошадях по компасу, напрямик до реки, по берегу которой должна приехать машина. Встретившись с машиной, студента с тремя лошадьми отпускаем обратно. Сам студент не сможет найти путь в партию, ему нужно положиться на лошадей, они в партию дорогу найдут. Для уверенности Петренко предложил, что поедет впереди на своей лошади, а обратно студент пересядет на его лошадь, эта старая экспедиционная лошадь за много лет ни разу не подводила. Для подстраховки студент будет следить обратное движение по компасу. Других у нас вариантов не было, поэтому отработали этот вариант, и все получилось удачно. Встретились с Завьяловым и сразу студента отправили обратно.
Возвращение на машине оказалось очень сложным. Дорога была узкой, петляющей по ущелью. Справа отвесная скала, слева обрыв высотою 30—40 м, там внизу грохочущая горная река. По этой дороге тувинцы ездят на телеге, на альпийские пастбища на машине никто не пробовал проехать. К нам ехать шоферу было легче: он снял дверку в машине и продвигался на первой скорости, всматриваясь в стену скалы, которая была слева перед глазами. Обратное возвращение оказалось сложнее. Шофер не видел скалу, колеса должны находиться в 5—10 см от скалы, а если переднее колесо заденет скалу, машина может от удара скатиться в обрыв, со стороны которой находится Завьялов, потому что дорога имеет большой уклон в сторону обрыва. С правой стороны мы с Петренко стояли на подножках машины, держась за брезент, передвигая центр тяжести машины к скале, от уклона в пропасть, так продвигались несколько километров. И как только выехали на нормальную грунтовую дорогу, шофер сбросил с себя одежду, был мокрый от пота, глаза заливал пот, и бросился в горную реку. Искупавшись, мы двинулись дальше.
Вечером у костра Василий Ильич предложил Вениамину кусок медвежьего мяса, шофер недоверчиво взял мясо и стал расспрашивать, а разве медвежатину едят? Он ведь мясо ест? Петренко объяснил, что мясо они едят редко, и вспомнил, как однажды, работая на реке Вах, поймали молодого медведя-пестуна и держали его все лето на привязи. Как-то раз решили проделать эксперимент. Поставили медведю четыре миски: в одну положили мясо, в другую меда, в следующую кедровые шишки, в последнюю ягоду брусники. Топтыгин вначале обнюхал все миски с содержимым, затем съел мед, тщательно вылизав посудину, потом сжевал кедровые шишки, после этого приступил к ягоде, а мясо схватил зубами и унес, спрятал его у забора в мусор. Значит, у медведя мясо не считается деликатесом.
В зимний период я все-таки упросил написать Василия Ильича обещанное воспоминание, тем более экспедиция готовилась к юбилею, и мы собирали интересные материалы о прошлом. У меня сохранились эти воспоминания, написанные им на листках ученической тетради. Василий Ильич назвал их «Благополучный исход», привожу их полностью.
С 1950 года прошло 18 лет, а в памяти, как будто это случилось совсем недавно, встает перед глазами отчетливо во всех подробностях вот такая картина.
Пятый день мы идем в обратный путь, после безуспешных розысков заблудившихся в тайге. Каждый шаг дается с трудом. Болота покрылись еще не окрепшей коркой льда, он не выдерживает тяжести человека и с треском проламывается, когда ставишь на него вконец натруженные ноги.
Податливый и мягкий летом, как подушка, слой мха, сейчас, словно клещами, стискивает ноги. А снег все идет и идет. Он начался пять дней тому назад, когда у нас не осталось ни грамма продуктов, чтобы продолжать поиски. Рискуя остаться навсегда в этом болотистом и таежном крае, мы решили двигаться в обратный путь.
Нет сил идти все время одному впереди, и мы через каждые полчаса, чередуясь, сменяем друг друга. На нас промокшие от снега телогрейки, а на ногах резиновые сапоги. Мучительно хочется есть, и мы уже бросаем невольно свои взгляды на единственную нашу собаку. Решаем, что сделаем это только в самый последний момент, а пока на привалах растапливаем снег в котелке и пьем горячий кипяток, чтобы как-то согреться и обмануть свой пустой желудок. Каждая ночевка отнимает, казалось бы, последние силы, нужно много, очень много дров, чтобы их хватило на всю долгую ночь.