Первые дни можно было переночевать в охотничьей избе. Радист Михаил Гигиняк ходил, утопая в снегу, выискивал высокие деревья, чтобы установить антенну для радиостанции. Тайга в данном месте была очень густая. Снег на открытых местах подтаял, покрывшись твердой ледяной коркой, а среди деревьев был рыхлым, мокрым, передвигаться было сложно. Мы с начальником партии и экипажем вертолета поднялись на вторую береговую террасу и подобрали место для вертолетной площадки. Обозначили размеры взлетно-посадочной площадки, на которой предстояло выпилить лес и расчистить земельный покров для посадки вертолета. Из вырубленного леса планировалось построить базу партии: помещение для конторы, склад, баню и бревенчатые каркасы с нарами под стационарные палатки для ночлега полевых бригад. Я собрался с экипажем улетать, а начальник партии с группой рабочих оставался строить базу партии.
Озираясь по сторонам, ко мне подошел радист и шепотом стал объяснять, что он обнаружил около избушки следы медведя, не хотел разглашать, иначе рабочие струсят остаться, и попросил отправить завтрашним рейсом его собаку Найду. Только теперь я понял излишнее хождение радиста вокруг избы. Михаила я знал хорошо, он много лет работал в экспедиции и каждый год просился в самые отделенные, глухие таежные места. Ему много раз приходилось встречаться с медведями, на его счету более двух десятков убитых медведей, притом мирных хозяев тайги он не уничтожал.
Вспомнилось, как прошлым летом вывозили из тайги радиста, изодранного медведем, в тот год база партии находилась в верховьях реки Агул. Приспособился тогда медведь разорять продуктовые лабазы экспедиционных бригад. Гигиняк вблизи одного опустошенного лабаза, на медвежьей тропе, соорудил приспособление, подвесил на капроновом фале, на высоте двух метров, между деревьями, банки сгущенного молока, проткнув их тонким гвоздем, лакомство тончайшими струйками повисло над тропой. Над сооружением, на тропе, был установлен медвежий капкан. Недолго пришлось ждать похитителя. Рев разразился на всю таежную глухомань, радист с Найдой примчался и увидел разъяренного не очень крупного топтыгина, попавшего одной задней лапой в капкан. Гигиняку стало жалко рыдающего пестуна, и он разжал скобы капкана, увидев, что нога была не повреждена, высвободил лапу и отпустил медведя. Но «грабитель», развернувшись, напал на Михаила, подмяв его под себя. Спасла Найда, опытная медвежатница, ухватилась за медвежье мужское достоинство, «грабитель» взревел от ужасной боли и мгновенно бросился в густые заросли тайги. У радиста оказались искусанными грудь, плечо, шея и повреждено лицо. Врачам удалось восстановить здоровье, и Михаил вновь отправился в экспедиционное мытарство, на этот раз на реку Кизир, овеянную трагическими событиями, как и соседняя река Казыр, на которой трагически погибли изыскатели Кошурников, Стофато, Журавлев, занимаясь поисками железнодорожной трассы Абакан—Тайшет.
К каждому экспедиционному сезону Гигиняк готовился основательно. В зимний период он съездил в с. Курагино, расположенное на реке Тубе, в которую впадает река Казыр, предварительно забрав в свои объятия реку Кизир. Повстречался с местными рыбаками и охотниками. Выяснил, что за Третий порог редко кто из охотников пробирался, хотя были смельчаки, бывавшие и на Четвертом пороге. Эти гигантские пороги много проглотили туристов и рыбаков, разрушая плоты и лодки в щепки. Год назад не возвратились с осенне-зимней охоты братья Афанасьевы, которые отправились охотиться в октябре за Третий порог на белку и соболя с опытной собакой, но с охоты не вернулись. Места эти дикие и очень далеко находятся от деревень и сел.
Гигиняк, войдя в охотничью избу, понял, что это изба Афанасьевых, было такое впечатление, что хозяева только что вышли из избы. На столе стояли алюминиевые чашки, ложки, туески, на полках охотничьи припасы, дробь, порох, патроны, но за зимний период чувствовалось, что грызуны здесь поработали основательно, видно было много шкурок соболей и белок, которые превращены в шерстяной пух, устеливший толстым слоем пол избушки и нары. Радиста мучила таинственная загадка, куда подевались охотники. Необъяснимы были медвежьи следы около избы. Гигиняку рассказывали охотники в Курагино, что в этих местах водится большое количество медведей, и они наделали много трагедий, но из берлоги медведи должны выйти недели через 2—3. И обычно, после зимней спячки, хозяева тайги устремляются на оголенные поляны собирать сохранившуюся бруснику, упавшие кедровые орехи, которых в этих местах очень много. Порывистые весенние ветры, раскачивая громадные кроны деревьев, срывают переспевшие кедровые шишки, устилая землю толстым слоем самым любимым кормом бурых обитателей, которые пригоршнями сгребают шишки, съедая их, восстанавливают свои силы после долгой зимней спячки.