Завыла сирена, заглушив голоса двух капитанов. Бек от акустического удара и неожиданности чуть не упал за борт, в последний момент успев вцепиться мертвой хваткой в тоненький леер…
На берегу собирались моряки с подлодки. Красные пятна краски на черной форме делали их похожими на божьих коровок наоборот. Божьи создания громко матерились, пытаясь оттереть масляную краску песком и водой.
Сирена снова проревела общий сбор. Красный шар солнца закатывался за горизонт. Заканчивался еще один прекрасный день…
Глава 2
ХРУСТАЛЬНЫЙ ЧЕРЕП
Весь личный состав отряда коррекций реальности Звездной Руси собрался в штабной палате, расписанной суровыми ликами ветеранов а-ля Палех. Отсутствовали дежурный, Лева и экипаж субмарины «U-1277» в полном составе. Моряки с подводной лодки занимались ремонтом пропоротого днища корабля. Матросы вместе с офицерами варили, клепали и лудили пробоину в броневом листе обшивки. Может, оно и к лучшему: неизвестно, чем могла закончиться встреча боцмана, лишившегося заветной дудки, и неисправимого трофейщика Левы Задова. Одессит заперся в кабинке туалета, сославшись на желудочные колики. Лева передал командиру боцманскую дудку через Кузнецова. Николай меланхолично пообещал замолвить за него словечко перед начальством, но в успех не верил. Ему не впервой приходилось выступать в роли посредника. Комиссар был зол на весь белый свет за испорченный френч из тонкого английского сукна и жаждал крови, все равно чьей. Николай молча отдал серебряную свистульку командиру. Тот так же молча сграбастал ее широкой ладонью. Вот и все переговоры.
Разбор командно-тактических учений давно закончился. Барон Маннергейм с указкой в руках у карты побережья, занявшей почти всю стену, коротко подвел итоги. Синими стрелками были отмечены действия наступающих десантников, красными – обороняющихся. Старый маршал по-военному сухо разобрал тактические ошибки и просчеты обеих сторон. Победителей не было, значит, судить тоже некого. Все остались при пиковом интересе. Никого не отметив в лучшую сторону, Карл Густавович мимоходом обронил скупую похвалу в адрес Кузнецова: «Молодец! Хоть один действовал не по шаблону, а по совести. Совсем как я много-много лет назад. Э-э-эх, время калечит всех…»
После него слово взял комиссар отряда. Фурманов близко к карте подходить не стал, побоялся. В топографических значках он не разбирался. Больше сказать, он их побаивался, считая разноцветные закорючки и отметки оккультными символами, предназначенными для вызова духов войны и призраков неупокоенных солдат. А вдруг хлынут прямо из карты, со штыками наперевес?
Однажды на апрельском субботнике под видом мусора и старых бумаг Фурманов принялся жечь всю топографию, а особенно крупномасштабные цветные карты. Он был обезврежен в последний момент ударом по затылку сзади. Неизвестный благодетель скромно пожелал остаться неизвестным. Общественное мнение было склонно отдать лавры спасителя карт заместителю по виртуальности. Он ли спас штабное имущество от огня, кто-то ли другой – не видел никто. Киже всегда работал без свидетелей.
Спасенные от огненного погребения карты были надежно спрятаны начальником штаба за железной дверью оружейной комнаты. Карл Густавович хранил ключ при себе и никому его отдавать не собирался.
Однажды Фурманов решил рискнуть и совершить то, что давно не давало ему покоя. Он долго ждал подходящего момента и наконец дождался. Во время полнолуния, ровно в полночь пятницы тринадцатого, он отправился в рощу Слез.
Этот участок леса пользовался недоброй славой. Люди, да и нелюдь тоже старались обходить его стороной, особенно ночью. По непроверенным слухам, здесь пошаливала особенно пакостная и зловредная нечисть. В дневное время самые бесстрашные ходили в рощу по грибы да ягоды. Досужие сплетни и измышления обывателей не пугали чапаевца, поскольку он их не слышал. В самом центре рощи Слез комиссар расстелил карту-трехверстку на широком трухлявом пне, поросшем бледными поганками. Подсказал ли ему кто, озарение снизошло или сам додумался, об этом история умалчивает. Хотя о чем-то подобном рассказывал Задов, травя в курилке очередную байку-потешку из своего бесконечного запаса.
По углам он расставил белые семнадцатисантиметровые свечки. В городской скобяной лавке красных, а тем паче черных свечей не оказалось. Пришлось довольствоваться обыкновенными. На робкий вопрос Фурманова о черных свечах: «Может, где-нибудь есть на складе? Я отблагодарю, вы не подумайте!» – приказчик сухо ответил, растягивая слова и постукивая пальцами по зеркальной стойке: «Такой товар не держим. Да-с!» За странным покупателем дверь захлопнули так энергично, что жалобно звякнули стекла.