— Мама, ну, объясни мне, откуда бабушка взялась. Папа же сказал, что она утонула.
— Оказывается, наш папа раньше носил фамилию Вольский, — сообщила она, продолжая готовить обед. — Ему было двадцать лет, когда бабушка с дедушкой решили расторгнуть брак. Папа был против развода и пообещал, что сменит свою фамилию и перестанет с ними общаться, если они расстанутся. Они всё равно развелись, не поверив в его угрозы, а папа поступил так, как и обещал. Поэтому и соврал, что бабушка утонула, а отца вообще не знал.
— Это тебе бабушка рассказала такую историю?
— Да.
— А что, если она тебя обманула?
— Полиция подтвердила факт смены фамилии отцом, и то, что эта женщина на самом деле его мать. Так что знакомься со своей бабулей! — нежно потрепала она дочь за щёчку.
Аделаида Семёновна вышла из ванной с довольным видом и направилась в кухню.
— Ну, вот, теперь можно и поближе познакомиться, — пропела она радостно. — Ты, Есенюшка, очень похожа на своего папу, особенно глазами.
Когда они обедали, из института вернулась Ева. Она тоже была потрясена тем, что объявилась бабушка, которую она, со слов отца, считала утонувшей.
— Я рада, что вы на самом деле живы, — обратилась она к Аделаиде.
В этот вечер Нина с дочерьми слушала рассказы Аделаиды Семёновны о Валерии, о дедушке и других родственниках по линии отца. Когда они легли спать, то звуков капели не услышали. Не было их и в последующие дни. Но кое-что в бабушке их здорово напугало. Однажды, сидя у телевизора, Есения тихонько толкнула мать в бок. Та повернула голову в её сторону. У Есении были испуганные глаза. Она показала пальцем на своё ухо и кивнула в сторону бабушки. Брови Нины от удивления поползли вверх, когда она увидела уши свекрови. Они вытянулись и поворачивались в разные стороны, как у животного. Еве они об этом говорить не стали. Однажды ночью Есения проснулась от яркого света, бьющего в окно. Она подошла к нему и взглянула на небо. В нём висела огромная луна. Вдруг по стеклу сверху стал скользить тот самый серый прозрачный шарик, похожий на клубочек дыма, который они с матерью уже один раз видели. Есения приоткрыла окно, чтобы запустить его, но он мгновенно исчез, а за спиной послышался ласковый шёпот бабушки:
— Почему ты не спишь, Есенюшка?
— Луна в глаза светит ярко, — солгала девочка, — я забыла штору с вечера задёрнуть.
— А-а-а! — протянула Аделаида, — а я подумала, будто тебе что-то показалось.
— Показалось что?
— Какой-нибудь звук или какое-нибудь видение.
— Бабушка, я же не сумасшедшая, — с поддельной искренностью прошептала Есения.
— Не обязательно быть сумасшедшей, чтобы видеть видения и слышать странные для людей звуки. Тебе это дано. Признайся же бабушке, ты иногда слышишь что-то необычное и видишь?
Есения увидела, как двигаются уши Аделаиды, и решительно произнесла:
— Такое бывает только в сказках. Давай будем спать.
Она залезла под одеяло и прикрыла глаза, но оставила между век узкие щелочки.
Аделаида всматривалась в окно, нюхала его, гладила ладонями и тихонько шептала:
— Вернись. Я чувствую тебя. Ты не сможешь без меня покинуть этот мир. Нина оставила бинты на твоих руках и ногах, забыла развязать перед тем, как накрыли твой гроб крышкой и опустили в могилу. А я ей об этом не скажу, если ты не вернёшься.
Есении стало страшно. Она поняла, что старуха обращается к тому дымчатому комочку, который совсем недавно скользил по наружной стороне стекла. И она, Есения, верила в то, что это душа её папы. Сердце Есении стало биться в груди так сильно, что уши Аделаиды повернулись в её сторону. Она мгновенно наклонилась над девочкой и тихо позвала:
— Есения!
Но та не ответила.
— Что-то страшное снится нашей принцессе, — прошептала Аделаида и ушла в комнату к Нине.
Утром Есения вела себя обычно и даже вида не подала, что слышала, о чём говорила Аделаида, стоя в её комнате. Она с удовольствием ела оладьи, приготовленные бабушкой, и нахваливала:
— Вкуснятина! Я тоже хочу научиться печь такие же.
— Ты будешь печь их ещё вкуснее, — в сердцах пообещала Аделаида.
— Поторапливайтесь, девочки, — покрикивала Нина.
— Мам, ты иди на работу, а то опоздаешь, — посоветовала Ева, — мы сами выйдем из дома.
— Ну, уж нет! — категорично заявила Нина. — Пока не увижу, как Еська входит в школу, не успокоюсь. Мало, что ли она опаздывала?
— Да иду уже, иду! — нервно проворчала та, надевая туфли.
Дочери в сопровождении Нины вышли на улицу. Ева села в машину своей сокурсницы, ожидавшей её у подъезда, и поехала в институт.