С течением времени Лиознов все более убеждался, что Пузырев именно тот ученый, которому он сможет передать свои знания и кафедру, лучшего преемника ему нечего желать. Михаил Александрович не упускал случая, чтобы лишний раз не отрекомендовать своего любимца, подготовить окружающих к неминуемой смене на кафедре.
— В этом юноше, — сказал он однажды о тридцатипятилетнем Пузыреве на форуме ученых, — счастливо сочетались высокая порядочность, любовь к труду и преданность науке. Было бы печально, если бы скверные люди когда-либо попортили это чудесно слаженное творение природы… Из всех благ, которые даны человеку, — продолжал профессор, — наивысшее — его моральные качества. Одни рано уступают это богатство за чечевичную похлебку, у других нет сил эти блага удержать, счастливцев немного… Будем верить, что Ардалион Петрович никому это сокровище не отдаст, оно всегда будет украшать его.
Евгения Михайловна горячо любила своего отца, знала цену его проницательности и умению разбираться в людях. Трудная жизнь и испытания, которым подверглось его мужество, рано научили Михаила Александровича отличать добро от зла. В 1914 году он молодым доцентом один из первых оставил университетскую кафедру из протеста против произвола министра просвещения Кассо. Верный заветам долга и чести, он внушал своей дочери любовь к правде и справедливости, ненависть к лжи и притворству. Отец учил ее не обманывать себя, не вступать в сделки со своей совестью, быть господином своему слову и не упускать случая быть полезной другим. Неверно, что люди неблагодарны, они не всегда рассчитываются полной монетой, зато сознание долга не оставляет их. Еще он учил ее говорить правду, а когда это невозможно — промолчать. К невысказанной правде можно еще вернуться, зато ложь отрезает нам все пути. Неправда никогда не остается одинокой, во имя ее долго и много приходится лгать.
Ардалион Петрович в те годы казался Евгении Михайловне строгим и взыскательным ко всему, что касается собственного достоинства и чести других, нетерпимым ко всякого рода уловкам, притворству и обману. Он не скрывал от нее, как трудно порой оставаться верным себе и не обольщаться случайной удачей и как велика сила дурных побуждений и чувств. В этих испытаниях, уверял он ее, ему служили поддержкой примеры Михаила Александровича и его благотворные советы.
Болезнь жены открыла профессору новые достоинства у своего любимца сотрудника. В продолжение трех месяцев, покуда жизнь больной находилась в опасности, Ардалион Петрович заменял ей врача, медсестру и няньку. Он по многу раз в день являлся то с тем, чтобы передать новое лекарство, кем-то подсказанное ему, то проверить его действие, еще раз взглянуть на кривую температуры и кстати обсудить меню очередного питания. В часы кризиса он не отходил от больной и не допускал к ней вконец измученную Евгению Михайловну.
Больная благополучно встала с постели, а месяц спустя скоропостижно умер профессор Лиознов.
Снова Евгения Михайловна могла убедиться, какого ценного друга приобрела семья. С удивительным искусством и превеликой чуткостью Ардалион Петрович сумел ослабить удар, постигший семью, смягчить первое смятение, утешить и успокоить вдову и дочь. Избегая объяснений и расспросов, он возложил на себя заботы о доме и приспособил семью к новой жизненной обстановке. Когда возникло опасение, что в освободившуюся комнату могут вселить чужого жильца, Ардалион Петрович и эту тревогу рассеял — он получил ордер на свое имя и поселился у своих друзей.