Свою собаку я забирал домой каждую осеннюю ночь, не очень надеясь на волчье расписание. Но волки оставались верными себе. Как обычно, в конце августа они оставили свой летний «дом», свои летние владения, в глубине которых находилось волчье логово, и прежние походы волчицы и волка за пищей для щенков сменились глубокими рейдами целой семьи. Но свое летнее хозяйство наши волки не забывали и осенью, и теперь разноголосый, тоскливый вой за озером говорил мне, что «серые помещики» ровно через неделю опять заглянули проверить — все ли цело в их фамильном имении…
Так было до зимы, до глубоких снегов. Со снегом стая ушла из тайги поближе к деревням, где были дороги, и где можно долго и быстро передвигаться по накатанной колее… Но пока был только сентябрь, пока не было снега, и, опасаясь волков, каждый вечер я забирал свою собаку с улицы в избу.
Забирать собаку домой часто не хотелось — пес мне мешал. Он мешал наблюдать при тихом свете коптилки еще за одним интересным поселением — поселением мышей, которые мой дом, пожалуй, давно считали и своим собственным домом.
По ночам мыши скреблись в углах, бегали по столу, забирались в шкаф с продуктами и порой поднимали такой шум, что можно было подумать, будто целая армия грызунов орудует около моей кровати. Но постепенно я стал разбираться в мышином хаосе, и вечер за вечером удивленно убеждался, что дом оккупировали всего несколько сереньких пугливых животных, которые и организовали в моем хозяйстве свое собственное и, пожалуй, более рациональное.
В каждом углу дома хозяйничал только один мышонок. Он выбирался из-под пола, несмело озирался, приподнимался на задних лапках, прислушивался, при каждом постороннем шорохе сжимался в комочек и, только убедившись, что неприятностей не предвидится, быстро-быстро несся за печку. Там он подбирал что-нибудь упавшее со стола, бежал обратно и тут же исчезал под полом вместе с добычей. Минута-полторы — и мышонок снова появлялся в избе.
За такое короткое время этот маленький добытчик, пожалуй, не успевал съесть только что найденный кусочек сухаря. Вероятно, он просто прятал его и спешил за следующим. Днем я тщательно разыскивал склады похищенного у меня продовольствия и, великодушно прощая сереньких воришек, лишний раз подтверждал свою недавнюю догадку.
Вслед за первым мышонком из других углов появлялись еще и еще проворные зверьки. Они также спешили за печку и также торопились снести и спрятать под полом свою добычу.
Мыши носились по полу взад и вперед, как вагончики игрушечной железной дороги, но каждый вагончик передвигался только по своему пути и никогда не сталкивался с другим, будто очень догадливый и ловкий стрелочник успевал вовремя переводить стрелки и зажигать зеленый свет на пути несущихся мышат.
По пути мыши роняли добычу, тут же расторопно подбирали ее, кусочки покрупней просто волочили по половицам, гремели сухими корочками у входа в свои норки и производили всем этим неумолчным движением довольно яркое впечатление настоящего ночного разбоя.
С вечера я высыпал посреди избы пригоршню муки и увидел, как мыши тут же изменили свои охотничьи тропы, — дорожки всех животных сошлись теперь к муке, а к утру не осталось и пыльного следа от вчерашней кучки.
Еще одна пригоршня муки была приготовлена моим ночным разбойникам, но теперь я высыпал муку поближе к тому углу, откуда начинал свои походы мышонок № 1. Этот мышонок быстро обнаружил лакомство и с удовольствием его принял. Второй, не менее шустрый, тоже бросился к муке, но при виде самодовольного собрата отступил, поднялся на задние лапки, повертел носиком и не очень весело вспомнил свою прежнюю дорожку за печку к моему кухонному столу.
На следующий день мука появилась к углу мышонка № 2, и роли моментально поменялись. Вчерашний лакомка остался ни с чем, отправился за печку, а новый хозяин муки перетаскал ее в свою кладовую. Если бы у меня тогда было побольше продуктов, я, наверное, каждый вечер мог бы убеждаться в том, что каждый мышонок чувствовал себя в своем углу полновластным хозяином…
Далеко в тайге остались «волчьи пятницы», суетливые мыши и «полосы отчуждения», которыми обносили свои владения хозяева тайги — медведи. Очень скоро маленький выносливый автобус заберет нас с собой и через несколько часов доставит к железнодорожной станции… А пока я сижу на лавочке около стены высокого северного дома. Лавочка огорожена от дороги редким старым заборчиком. У рюкзака пушистым калачиком свернулся мой пес. Мы совсем одни встречаем раннее, крепкое от скорой зимы утро в еще не проснувшейся деревушке. Но вот раздался первый скрип двери, кто-то выплеснул на улицу воду, и тут же около нас объявился небольшой коренастый кобелек.