Любовь - не кукла жалкая в руках
У времени, стирающего розы
На пламенных устах и на щеках
И не страшны ей времени угрозы.
А если то не так и лжет мой стих -То нет любви и нет стихов моих!»
В.Шекспир. Сонет 116.Вопреки мнению большинства, не всегда так уж приятно, когда за тобой остается последнее слово. Особенно, если ты и в самом деле способен сказать куда больше, чем все остальные. Приходится думать, как много ты хочешь и можешь сказать, а главное - позволительно ли тебе это сделать. Конечно, настойчивость Гарри, Минервы и остальных, заставила меня понять, что промолчать совсем мне уже не удастся. В конце-концов - все получилось, мы победили, волею судьбы все тайны были раскрыты и мои слова не могут уже повредить никому. Кроме того, смерть любезно избавила меня от всех клятв, какие я давал при жизни. И все же, о многом я промолчу. Есть вещи, которые навсегда должны остаться в секрете и ни я, никто другой не имеет права делать их достоянием публики…Задача и так достаточно трудна - ведь предстоит говорить о любви.
Эта таинственная непостижимая сила была для меня в каком-то роде божеством. Всю свою жизнь я искал ее в каждом, кто был рядом со мной. Недаром именно непонимание любви и стало причиной поражения лорда Волдеморта. Я не раз говорил ему об этом и ничуть не сомневался в своих словах. Вся его сила, которой он так гордился и на которую так уповал не смогла дать ему никакой защиты против любви. Можно сколько угодно приписывать все случайности, благодаря которой Гарри стал повелителем смерти и хозяином Бузинной палочки, до которой тщетно пытался добраться Том Риддл. В действительности это было противоборство между душой, полной любви и душой, изорванной в клочки безумной жаждой власти. Гарри одержал верх над врагом с помощью добра и света, живших в его сердце, да мальчик и сам это понял. Но все же его - наша общая - победа стала возможной лишь благодаря другой любви. Любви человека, которому удалось поразить даже меня, заставив совершенно по-иному взглянуть на это чувство…
Я не стану говорить о том, что мне не очень хорошо известно - я имею в виду жизнь Северуса в его семье и то, что происходило с ним до поступления в Хогвартс. Он не любил говорить об этом, хотя и рассказал мне историю своего знакомства с Лили. Северус даже как-то признавался, что очень смутно помнит все то, что было с ним до того, как он ее встретил. Ради любопытства я проверял его легилименцией. Это действительно было странно: обычно столь смутные и отрывочные воспоминания сохраняются лишь о самом раннем детстве - лет до двух-трех. Но, похоже, встреча с Лили Эванс и впрямь подействовала на сердце и разум десятилетнего мальчика так сильно, что вся его жизнь, предшествовавшая этому судьбоносному моменту, стала для него некоей грезой, далекой от реальности. Он отнюдь не лгал и не преувеличивал говоря, что реальность для него началась в ту секунду, когда он увидел ее. Откровенно говоря, для меня это открытие оказалось сюрпризом, хоть я и знал до этого, что он влюбился в нее с первого взгляда. Потом он говорил мне не раз, что уже тогда понимал, что они слишком непохожи, слишком разная у них судьба, слишком отлично их восприятие мира, чтобы когда-нибудь они могли быть вместе. И все же он не мог ничего с собой поделать. Природа создала Северуса однолюбом, способным отдать свое сердце лишь один-единственный раз.
Впрочем, как я понял по его кратким фразам, в их жизни все же бывали моменты безоблачного счастья, когда он раскрывал перед ней тайны магического мира. На самом деле, ей, в отличие от многих маглорожденных, повезло, что возле нее оказался человек, все ей объяснивший, поэтому, вступив в наш мир, она уже знала о нем все. Так что, пусть и помимо ее желания, но все же его любовь навсегда оставила на ней свой след.
Конечно, чудесные мгновения омрачались конфликтами Северуса и Петуньи. Причиной ее поведения была, разумеется, зависть - та же самая зависть, которая спустя многие годы заставила ее отнестись с такой враждебностью к осиротевшему племяннику. Письмо, в котором я отказал ей в приеме в Хогвартс, по-видимому, навсегда восстановило ее против всех волшебников. А против Северуса в особенности. И чувство это, к большому сожалению, встретило полную взаимность. С Северусом, как я понял, произошло то же - его ненависть к отцу, издевавшемуся над ним и матерью и к Петунье создала ту почву, на которой потом смогли привиться идеи лорда Волдеморта. Но на любовь к Лили они так и не смогли оказать влияния.
В школе дружба Северуса и Лили подверглась новому испытанию. То, что они попали на разные факультеты было, в общем, закономерно. Хотя я до сих пор убежден в том, что, возможно, Шляпа не смогла разглядеть в нем то, что проявилось позднее. Северус, каким знал его я, превосходил своей храбростью достойнейших учеников Гриффиндора. Правда, нужно сознаться, что в школьные его годы я мало интересовался им. Одна из моих многочисленных ошибок состоит в том, что в бытность директором я уделял чересчур много внимания учащимся своего факультета и слишком мало - всем прочим. Надеюсь, что историки магии непременно отметят этот факт при написании моей биографии. Северус уже тогда был одним из самых одаренных студентов во всей школе, но любовью преподавателей не пользовался. Даже Гораций относился к нему с неприязнью. После того, как Гарри все рассказал, тот впал в глубокое раскаяние. Но если Гораций жалел, что упустил из виду настоящий талант, то я жалел, что упустил из виду человеческую душу…