А ведь записка та у меня так и осталась с той ночи, когда я исполнил свое обещание. Так и валялась у меня в каморке среди разного хлама, какой я у студентов конфисковал. Я ее только после битвы нашел, когда стал перетряхивать все ящики. Нашел и вспомнил, что мне тогда Снейп сказал: хочешь - порви на клочки сейчас, а хочешь - храни у себя и сожги после моей смерти. Сказал-то он это тогда нарочно. Хотел, видно, вместе со своей запиской и про саму рыжую старосту навсегда позабыть. Да только вот, выходит, не смог. Крепко она, видать, ему в сердце вросла. Крепко-накрепко. Так, что и смерть не помеха была. Ну а записку его я сожгу как можно скорее. Чувствую, что это будет правильно. Что ж, разве у Аргуса Филча совести нет?
Глава 11
Кровавый Барон
Очень многие воспринимают любовь, как особую разновидность безумия. Вспоминая о последнем директоре Хогвартса, я склонен согласиться с ними. Я отлично отдаю себе отчет, что свидетельство призрака едва ли многого стоит в сравнении со словами живых людей. И все же мне угодно тоже поднять свой голос за этого человека, потому что я всегда видел в нем родственную душу.
Наблюдать за жизнью учеников и учителей доставляет мне ни с чем не сравнимое удовольствие, хотя я никогда не вмешивался в дела людей - это не подобает призраку, знающему свою честь и достоинство. С самого первого дня я выделил эту весьма необычную пару детей в толпе студентов. И не только из-за резкого контраста между ними. Дружба слизеринца и гриффиндорки была настолько редким явлением, что даже я за все время существования Хогвартса, видел такое считанное число раз.
Предрассудки о вражде факультетов за поколения въелись в умы юных магов так глубоко, что они даже не представляют себе ничего другого. Главные ценности четверых Основателей: мир, сотрудничество и эффективное взаимодействие давно забыты. Но, по правде говоря, меня забавляла эта вражда и я с удовольствием следил за ее ходом. Гриффиндорцы, как правило, действовали открытой силой. Вспыльчивые и импульсивные, они в полной мере унаследовали эти качества от воинственного основателя своего факультета. Хитрые и гораздо более утонченные слизеринцы предпочитали мастерство интриги и изящные ловушки. И мало находилось среди них таких, которые бы уже ко второму курсу не преуспели в этом искусстве. Поэтому за этими двумя друзьями я наблюдал с удивлением…
Редко кого из студентов я удостаивал разговора. Неразборчивость в этом вопросе сэра Мимси-Дельфингтона всегда огорчала меня. Толстый Проповедник - тот вообще всегда готов болтать с кем угодно о чем угодно. «Весьма неприличное поведение, для уважающего себя привидения», как однажды остроумно заметила Елена. Уж она-то говорила мало, зато всегда была резка на язык. А ее надменный упрямый нрав известен всем, а мне больше, чем кому-либо.
Как бы то ни было - я заговорил с этими детьми уже через неделю после их появления в Хогвартсе. Северус Снейп - худенький мальчик с шарфом цветов моего факультета возбуждал во мне глубокий интерес. Я всегда считал себя неплохим физиономистом, умея с одного взгляда распознать суть и душу человека. И в этот раз внешнее впечатление не обмануло меня, в чем я убедился, познакомившись с Северусом Снейпом поближе. Его некрасивое, но умное и не по годам серьезное лицо выдавало сильную волю и ранний опыт страданий, говорило о независимости характера мальчика. Он тоже заинтересовался мной, ведь мой авторитет среди привидений замка не подлежал сомнению и никем не оспаривался. Его тяга к познанию поражала даже меня. Он знал намного больше, чем характерно для студентов его возраста и особенно я удивлялся, что он умудрился до школы изучить все это, что, учитывая его происхождение, должно было быть нелегко. Он почти никогда не выпускал из рук книги, причем это были такие пособия, которые я нечасто видел даже в руках старшекурсников. Огромные тяжелые тома в старинных кожаных переплетах - по Темной Магии, профессиональному уровню зелий, заклинаниям...
Мне импонировала его нелюдимость, скрытность и неразговорчивость. Нелепое мнение, будто нормальный человек обязан любить общество других людей, к нему не относилось ни в коей мере. Северуса Снейпа я чаще всего встречал либо одного, либо в компании той рыжеволосой гриффиндорки. Я нередко видел ее у входа на лестницу, ведущую в подземелья. В отличие от других учеников, она всегда была со мной мила и приветлива. Самые отчаянные гриффиндорские сорвиголовы предпочитали обходить меня стороной, но она ничуть не боялась и с удовольствием коротала время до их встреч в беседах со мной. Зато уж у нее самой не было недостатка в преклонении окружающих.