Она не зря привлекала к себе всеобщее внимание. Эта девочка прекрасно училась и была необыкновенно красива. Я часто слышал, как студенты трех факультетов дружно превозносили ее доброту. Но мне довольно быстро стало ясно, что она из тех, чья доброта направлена на всех вокруг и ни на кого в отдельности. Она, как это свойственно большинству гриффиндорцев, вечно отважно бросалась в бой за правду, если ей казалось, что кто-то обижен или притеснен, даже не задумавшись о том, а нужно ли это тому, кого она защищает. Ее обостренное чувство справедливости и забота об «общем благе» часто мешала ей чувствовать тех, кто рядом, осознать, что кто-то гораздо больше нуждается не в заступничестве, а в понимании. Поэтому она и не догадывалась об истинном отношении к ней «друга детства».
Когда я видел его рядом с нею, было достаточно одного взгляда, чтобы понять истинную природу его чувств. В каждом его взгляде читалось горячее желание внезапно очутиться вместе с нею на самом краю света, где они были бы совершенно одни, чтобы никогда не расставаться. А она отвечала на его пламенные взоры всего-навсего спокойным и ясным светом своих изумрудных глаз. Он был для нее другом и не более того.
До той поры я был совсем не склонен к сочувствию и сопереживанию людям, но тут... Я словно бы снова вернулся к жизни и страдал вместе с ним. Снейп ревновал ее безумно, ревновал так, что воздух вокруг него накалялся. И молчал... Я недоумевал, каким образом ему удается сдерживать себя, скрывать от зеленоглазой подруги такую явную и сильную ревность. Вспоминая о том, как я сам ревновал Елену, я просто не мог понять, почему девушка до сих пор этого не заметила. Может быть объяснение в том, что она не хотела видеть?
Каким-то странным образом получается так, что главные мои воспоминания об их отношениях связаны с Астрономической Башней. Это мое любимое место в замке и я по праву считал его в некоторой мере своей суверенной территорией. В первый раз мальчик и девочка нарушили там мое уединение на третьем курсе, когда явились одной весенней ночью поглядеть на звезды, о которых им рассказывали на уроках астрономии. Лязг моих цепей ничуть не испугал бесстрашную гриффиндорку. При виде меня она только схватила своего друга за руку и восторженно восклицала, что через меня ей видно звезды. Даже в полной темноте я увидел, как по телу мальчика пробежала дрожь от ее прикосновения. Несколько секунд он не мог вымолвить ни слова, потом молча принялся устанавливать телескоп. Руки у него все еще тряслись…
Я перелетел за ограду башни и смотрел, как они, настроив принесенный телескоп, принялись наблюдать звезды. Точнее, Снейп предоставил телескоп в полное распоряжение своей подруги, а сам только стоял рядом, не сводя с нее сияющих черных глаз. Время от времени девочка дергала его за рукав и он, склонившись к окуляру, сообщал название понравившейся ей звезды. Ее и в самом деле интересовало звездное небо, для него же оно было лишь предлогом, чтобы побыть наедине с ней. Внезапно, когда она в очередной раз наклонилась, он осторожно протянул руку и осторожно коснулся одной из длинных темно-рыжих прядей, рассыпанных по ее спине. Это робкое движение пробудило во мне такие эмоции, что мое сердце замерло бы, если бы я не был давно мертв...
Назад они возвращались в тишине. Он, как всегда, довел ее до коридора, где висел портрет, охраняющий вход в гриффиндорскую башню. Она поблагодарила его за прекрасный вечер, обняла руками за шею и вдруг мимолетным движением слегка коснулась губами его губ. Потом, назвав портрету пароль, она исчезла в открывшемся проеме, а он все еще стоял на одном месте, приложив руку к губам, точно боялся случайно стереть этот поцелуй. Для нее это ничего не значило - всего лишь игра, дружеский ритуал, но для него... Мне вдруг показалось, что подобная мимолетная нежность куда хуже и обиднее для гордой души, чем демонстративная холодность и презрение Елены. Легкие, без всяких задних мыслей проявления привязанности - то была игра с огнем и рано или поздно должен был произойти взрыв.
После окончапния третьего курса их отношения заметно испортились. Он все больше увлекался Темной магией, а она все громче выражала свое недовольство этим. Они стали ссориться. Я видел, как тяжело Снейп переживает все это. Кстати, я был, пожалуй, единственным, кого он не опасался, как свидетеля своей тайны. Он догадывался, что я все знаю но, во-первых, уважал меня, а во-вторых, был уверен, что я не имею привычки болтать с кем попало о чужих личных делах. Вдобавок у меня было в его глазах еще и то преимущество, что, в силу того, что я привидение - заставить меня силой сказать то, чего я не хочу говорить, было бы несколько затруднительно даже для величайшего из магов. Так что я был вполне надежен и со мной он даже позволял себе некоторую откровенность...