На Рождество меня похитили Пожиратели Смерти и я провела четыре месяца в том жутком подвале вместе с мистером Олливандером, Дином Томасом, Крюкохватом и другими пленниками, пока Гарри не освободил нас. Оказавшись в доме у брата Рона, я сразу послала Невиллу сообщение по зачарованной монете. Теперь, без меня и Джинни ему приходилось тяжело. Мы очень хотели ему помочь, но не могли.
Пока Гарри, Рон и Гермиона обсуждали свои таинственные планы, мы с Дином и Джинни от нечего делать беседовали о Хогвартсе. Мы все скучали по нему, хоть он и был во власти наших врагов. Внезапное исчезновение трех наших друзей из коттеджа нас ошеломило. А вечером того же дня мы получили сообщение от Невилла, что они в Хогвартсе. Прибыв туда вместе с Фредом, Джорджем, Биллом, Флер, а также мистером и миссис Уизли, мы нашли там весь Орден Феникса и Отряд Дамблдора в полном составе. Ну, потом я проводила Гарри в нашу гостиную и показала ему статую Ровены Рэйвенкло. Кстати, я действительно в первый раз применила Оглушающее заклятие на Алекто Кэрроу. Только вышло слишком уж громко. Мы с Гарри едва успели спрятаться под его чудесную мантию прежде, чем появились Амикус Кэрроу и профессор Макгонагалл. Амикус очень невежливо обошелся с профессором Макгонагалл, конечно, Гарри за нее заступился. Но увидев меня, бедная профессор чуть не упала в обморок. Все же они с Гарри решили, что нужно организовать оборону и эвакуировать учеников, и мы поспешили вниз. А там столкнулись с профессором Снейпом. Его дуэль с профессором Макгонагалл была чем-то потрясающим. Я никогда не видела, чтобы кто-то так сражался. На меня чуть не упал огонь, наколдованный кем-то из них. Гарри уже хотел вмешаться, хотя вряд ли бы он мог чем-то помочь, но не успел. Провожая взглядом летящую фигуру на фоне ночного неба, я вдруг ясно поняла, что никогда больше не увижу этого человека. И снова, в который уже раз в моей голове возник тот самый стол с белой свечой. Я предчувствовала разгадку, которую очень скоро узнали все.
Разоблачения, которые сделал Гарри, поражали многих. Я поняла, что к чему, еще когда он только начал говорить о профессоре Снейпе. Ведь именно это не давало мне покоя все эти годы. Все оказалось очень просто, совсем просто. Конечно, любовь. И стол со свечой вместо праздничного банкета на Хэллоуин, и все те происшествия, и «лилия» - все это была любовь. Просто любовь. Такая, какой она только и может быть. Что же здесь странного?
После банкета в честь победы, когда Гарри всем рассказал об этом подробно, он подошел ко мне и сказал, что теперь он знает: те, кого мы любили действительно даже после смерти остаются с нами. И внезапно спросил: как я думаю, встретились ли они там? Я сразу поняла, что речь идет о его маме и профессоре Снейпе. Разумеется, они увиделись. В этом не было ни малейших сомнений. Я это просто знала. Так я и сказала Гарри.
Он немного помедлил, но я видела, что ему хочется спросить еще о чем-то. Заглянув ему в глаза, я поняла, о чем.
- Ты хочешь узнать, простила она его или нет? - спросила я своего друга. Гарри кивнул. Он ждал ответа, затаив дыхание, это было очень важно для него.
Мой ответ пришел сам собой, словно его подсказал кто-то свыше. Единственно правильный и возможный ответ.
-Да, простила! Потому, что простили ее!
Глава 19
Андромеда Тонкс.
Да, от этой войны почти всем досталось немало потерь. Потерь поистине ужасных и непоправимых. Многие говорят, что мне их выпало больше, чем кому бы то ни было. Но я вовсе не считаю себя несчастней других. Кроме того, у меня есть цель. Я должна жить, даже если мне хочется умереть. Я должна жить, как бы мне не было больно. Я должна отдать себя всю заботе о ребенке, которого оставили мне те, кого я любила. Лишь один человек может в этом отношении служить для меня примером. Именно история Северуса Снейпа научила меня этому.
Я знала его в основном через призму восприятия его врага - Сириуса, моего кузена. Мы с ним всегда были очень близки. Возможно потому, что оба стояли в оппозиции ко всей остальной семье, оба были изгоями, отверженными, «паршивыми овцами». Оба мы достаточно рано решительно отказались жить по законам и правилам нашего рода. Мы не могли принять взгляды и убеждения родителей, не могли согласиться с их отношением к маглам и маглорожденным. Естественно, от нас отреклись и возненавидели навсегда. Наше одиночество связало нас с Сириусом прочными узами. Только друг в друге мы могли найти и родную кровь, и родственную душу. Даже разница в шесть лет не была особой помехой нашей дружбе. Я уже окончила Хогвартс, когда Сириус только поступил туда. Он оказался единственным из всех Блэков, оказавшимся на факультете Гриффиндор. Когда он был на втором курсе, мы с Тедом поженились, а еще через год родилась моя дочь Нимфадора. Сириус был единственным, кто тогда поздравил меня и порадовался со мной. Конечно, часто встречаться мы не могли, особенно во время учебного года, но на каникулах он нередко приезжал к нам, играл с маленькой Дорой, рассказывал мне о своей жизни. Очень много Сириус говорил о своих трех друзьях - особенно о Джеймсе Потере. Этот мальчик, как я поняла, стал моему кузену намного ближе родного брата, так что я заочно полюбила его. Разумеется, я не могла и вообразить, что один из друзей Сириуса станет мужем Доры. Тогда я только радовалась, что Сириус обрел на Гриффиндоре истинную дружбу. Слышала я от него и имя Лили Эванс - самой красивой и умной девчонке во всей школе. И самой большой недотроги. Которая, к прискорбию Сириуса, неразборчива настолько, что дружит с такой мразью, как слизеринцы.
Надо сказать, что Сириус просто ненавидел учеников этого факультета. Почти все они были одержимы теми же чистокровными замашками, что и наша семья, почти все являлись сторонниками или детьми сторонников Темного Лорда и свободно использовали Черную магию. Сириус считал, что они все убийцы по сути, это у них в крови. У всех, кроме меня одной. В своих рассказах он не раз упоминал имя их с Джеймсом главного школьного врага - слизеринца Северуса Снейпа. Но до поры для меня это было только имя…
Однажды я уговорилась с Сириусом навестить его, вместе с Нимфадорой. Ей тогда едва исполнилось два года. Дело было в апреле, в конце второго семестра четвертого курса. Встретиться мы решили в один из выходных в Хогсмиде. Тед как раз был на дежурстве в больнице Святого Мунго, где работал целителем, а друзья Сириуса - Поттер, Петтигрю и Люпин остались в замке. Поттер нарвался на очередную отработку. Один, что было редкостью. У Петтигрю обнаружились какие-то дела, а Люпин «не хотел стеснять», как со смехом заявил мой кузен.
Наслаждаясь прогулкой и сердечной беседой, мы шли по главной улице. Я несла на руках дочь, которая все время тянулась к своему дяде, забавлявшему ее разными смешными штучками. Когда мы поравнялись с маленькой лавкой, где торговали старинными книгами, он вдруг остановился и улыбка мгновенно исчезла с его лица. Он вцепился в волшебную палочку и злобно процедил сквозь зубы: «Что он тут делает?» Я оглянулась и увидела, что Сириус смотрит внутрь магазина. Я подошла ближе. Через распахнутую настежь дверь была заметна часть прилавка и ряд полок с книгами. Между этими полками, шагах в десяти от нас, стояли, облокотившись на них двое студентов Хогвартса, примерно ровесники Сириуса. Они громко обсуждали что-то. Девушку с гриффиндорским шарфом я узнала сразу. Масса темно-рыжих волос, рассыпанных по плечам, дерзко закинутая головка, значок старосты, блестевший на мантии - конечно, то была легендарная Лили Эванс. Она действительно была красавицей, но совсем другого типа, чем, например, мои сестры - Нарцисса и Беллатрикс. Она казалась живым солнцем, словно излучая сияние, падавшее на каждого, кто находился рядом с ней. Ее собеседником был невысокий худощавый паренек с некрасивым желтовато-бледным лицом. Длинные черные волосы свисали неопрятными сальными прядями и почти закрывали глаза. Вокруг тощей шеи был обмотан шарф серебристо-зеленого цвета. В руках он держал толстенную книгу в кожаном переплете. Меня такие фолианты всегда приводили в ужас, а этот парень сжимал его, как какое-то бесценное сокровище. Книга, судя по всему, и служила причиной горячего спора между двумя любителями чтения. Тут я услышала позади себя голос Сириуса: