- И как ты полагаешь, - спросил после этого Трэверс, - на кого указал Грете Гойл?
Амикус зашелся хохотом, а меня просто распирало узнать, чем это все закончилось. Уж больно забавно та байка звучала. Мне такого и присниться не могло.
- И че дальше? Трэверс хохотал еще дольше Амикуса…
- Ну, Грета, естественно, сначала, думала, что запросто справится… Сам понимаешь - тогда-то он был всего-навсего шестикурсник. Полукровка, книжный червь, да еще и нищий. Вот она и сочла его легкой добычей. Подошла, попросила разрешения сказать два слова наедине… А через полчаса явилась в гостиную Слизерина и швырнула в Гойла мешочек с галеонами. Прямо в лицо. Ты б видел, какой у него фингал под глазом получился! Да еще пообещала отравить, если он кому-то об этом расскажет…
Тут оба они долго хохотали, а Трэверс еще добавил:
- Гойл-то промолчал, но Грета была закадычной подругой с Аделаидой Уоррингтон. Та знала про пари и видела, как Грета разукрасила Гойлу физиономию. И она потом рассказывала, что с Гретой в спальне истерика случилась. Мол, она рвала и метала, чуть не кусалась и плевалась ядом в каких-то грязнокровок. Аделаида так и не поняла, что она имела в виду…
Амикус с Трэверсом выпили еще по стакану, да хорошенько снова посмеялись над той байкой. Затем Трэверс на стол башкой свалился и захрапел, а этот безмозглый боров поднялся и побрел к выходу. Перегаром от него разило на весь трактир, в такой кондиции только аппарировать. Старик Аберфорт вышел из-за стойки и выпихнул Амикуса за дверь бара. Вернулся он, ругался и желал «чтоб этой скотине хоть досталось как следует за попойку». Я-то тоже не идиот, чтоб там оставаться - скрылся, пока старик меня не приметил. Обратно, в свое убежище. Что там Трэверс плел, я уж забыл наутро. Не до того было. Потом только вспомнил, что аккурат на предпоследний день января пришелся случай. Мне тогда от этого не жарко не холодно было. А как Гарри все стал рассказывать да доказывать, тут я припомнил и число и болтовню тех двух болванов.
Я ж не меньше других удивился! Мало того, что Снейп, оказывается, тоже из этих, из героев, так еще парень о нем так говорил, словно тот ему друг иль родственник. Дамблдор, как всегда, самый умный оказался. Своих же за нос столько времени водил! Здорово он организовал все свои планы за спиной у Ордена Феникса. И, главное, никто ни ухом, ни рылом! Вот уж хитрая бестия, похитрее любого жулика!
Не, я порадовался, когда они Того-Кого-Нельзя-Называть одолели. И за Гарри порадовался - мне нравился этот пацан, даже после того бешеного эльфа с его сковородкой. И погибших было жаль, особенно ребят-студентов. Смерть убийцы Дамблдора всем пришлась по нутру - да эдакого поворота кто ж мог ждать? А как Гарри объяснил, что Снейп всегда на нашей стороне был, так пошло. Чего только не вспоминали и про него и про мать Гарри и про Сириуса с его приятелями. Дескать, кто б мог подумать, что так втрескаться можно и всякое такое... И то: на Снейпа глянешь - ни за что б не догадаться, что он на такое способен. Кто его хоть мало-мальски знал, так и те едва в себя пришли, когда им Гарри им всю историю рассказал. Кое-кто, как я слышал и вовсе отказывался верить, пока своими глазами доказательства не увидал.
Я же, как услышал, сейчас к месту припомнил и разгром у Сириуса в доме и эльфа с его бреднями и тот разговор в «Кабаньей голове». Заодно и проповеди, которые мне Дамблдор читал. Уж говорить длинно и красиво он умел покруче всех, кого я встречал. Снейп вот - тот все больше молчал. Никто про него ничего хорошего не думал и доброго слова не сказал, а оно вон как вышло. Странная штука эта самая любовь. Точь- в- точь, как сама магия - никто ее не видел и в руках не держал, а все ж таки она существует и разные чудеса творит. Да еще такое иногда покажет, чего отродясь не бывало. Недаром же те, кто вроде Гарри, Дамблдора и Снейпа, столько знают про нее…Глава 24
Астория Гринграсс.
Учитывая мою принадлежность к факультету Слизерин, вся эта история не должна вызывать у меня одобрения. На деле же оказалось, что я вовсе не была в таком шоке, как многие другие. Собственно, реакция гриффиндорцев и в том числе Макгонагалл меня не удивила совсем - ни для кого не секрет, что для большинства из них существует только два цвета: черный и белый и они не видят дальше своего носа. И уж тем более смешно их запоздалое сожаление, которое теперь совершенно не нужно тому, перед кем они пытаются извиниться.
Я всегда уважала профессора Снейпа, причем не только как декана нашего факультета. В отличие от матери и старшей сестры, ум и профессионализм я ставила выше, чем недостатки внешности и характера. Этому меня научил мой отец. Он говорил, что лучше предпочтет работать с любой сволочью, если это человек понимающий и толковый, чем с милым и обаятельным дилетантом, у которого хорошо подвешен язык. И в этом я с ним была полностью солидарна. Неудивительно, что поступив в Хогвартс, я сразу выделила профессора Снейпа среди других учителей. Мое почтение к нему было совершенно искренним, в отличие от некоторых других студентов нашего факультета - например, Драко Малфоя. Впрочем, я вынуждена признать, что пристрастна, поскольку Драко многое понял за последние два года. Я знаю это точно, поскольку весь его последний год в школе, мы находились в близких отношениях, которые продолжаются и сейчас. И если кто-то думает, будто ему было легко и просто, вынуждена заверить, что они ошибаются.
Да, мы оба были слизеринцами и оба чистокровны, но это не значит, что нам (кроме отморозков вроде Крэбба и Гойла) очень нравилось то, что делали Пожиратели смерти со студентами. И, между прочим, в целях объективности следовало бы вспомнить, что пострадавшие от насилия Кэрроу почти всегда лезли на рожон сами. И у меня лично это не вызывало ни восхищения, ни сочувствия. Сочувствовала я профессору Снейпу, которому приходилось разбираться в подобных ситуациях. Мне очень нравились хитрость и мастерство, с которыми он это делал. Чаще всего, конечно, причиной таких конфликтов бывал Гарри Поттер, которого любили одни и также страстно ненавидели другие. Причем и его почитателей и врагов было так много, что они не могли поверить, что существуют еще и те, кто, подобно мне, совершенно к нему равнодушны.
Самого Поттера я знала очень мало, да и его друзей тоже. Я была младше их на курс и потому почти не сталкивалась с ними. Пару раз я встречала Грейнджер в библиотеке или в кабинете у преподавательницы нумерологии. Иногда у нас попадали общие уроки с младшей Уизли, подружкой Поттера. Героя во плоти я видела лишь на Святочном Балу, куда меня, по просьбе Дафны, пригласил один из ее приятелей с Рэйвенкло. Помня массовую женскую истерию, возникшую из-за него на моем пятом курсе, должна сказать, что на меня он особого впечатления не произвел. Вообще я редко участвовала в межфакультетской войне - мне достаточно было собственных проблем. Когда кто-то из друзей Поттера, считая меня врагом по определению, задевал меня - я отвечала. А остальное время предпочитала политику невмешательства. Для здоровья полезнее. Что думают обо мне какие-то «знаменитости», нищие и маглорожденные меня не волновало.
На четвертом курсе я входила в «Инспекционную дружину», хотя не питала никакой симпатии к Долорес Амбридж. Эта женщина была глупа, агрессивна и ограниченна, но она явно благоволила к нашему факультету. Для Драко ее владычество было еще одним способом «достать» Поттера и его команду. Методы ее преподавания не сильно трогали слизеринцев - почти каждый из нас не сомневался: всему, что нужно знать по Защите от Темных Искусств, нас научат родители. К профессору Снейпу Амбридж относилась вполне лояльно, несмотря на безграничное доверие к нему Дамблдора. Это доверие, кстати, было у нас предметом самых разнообразных толков. И по странному совпадению, именно в тот год произошел первый случай, давший мне пищу для размышлений.