– Я буду ждать вас. Может, это все-таки их работа?
– Будем надеяться.
Извилистая ажурная лестница вела вниз, между застывших блоков молочного света.
Стефан чувствовал, что ему надо следовать за дребезжащим электромагнитным гулом, от которого вставали дыбом волосы на голове и руках.
Каждый шаг развоплощал его тело.
Он послушно миновал длинные галереи, перекинутые над потоками фосфоресцирующих испарений, обширные залы, утопающие в теплом свете мерцающих символов, сотканных из светящихся нитей плесневых волокон, безглазые статуи из массивной черноты и искривленные пространства, пронизанные вибрацией шлаковых машин. Через некоторое время он обнаружил, что перемещается размеренным движением множества членистых конечностей. Он почему-то знал, что ему предстоит еще долгий путь вниз, и все же был счастлив.
Наконец он возвращался в Квалл.
Менур
Менур жил один. Он не мог и не хотел жить вместе с другими перусами. Ему не было места даже в семейном трубодоме, где под слоем мягкой земли и пеленой паутины созревают следующие поколения желтых яиц, оплодотворенных семенем, давшим жизнь и Менуру. Это одна из многих жертв, которые ему пришлось принести, чтобы освободить свой разум от общественных уз и полностью посвятить себя исследованиям.
Соплеменники некогда возлагали на Менура большие надежды. С раннего детства они заметили в нем талант виртуозно обходиться с таблотесором и проникать в глубинные пласты сознания. Однако самого Менура никогда не интересовали семейные склоки и тем более профессиональная карьера, а потому по собственной воле он оказался на задворках жизни трубодома. Очень скоро он стал авторитетом в области таблотесоров и известным исследователем Конструкта, но ему все равно не позволили предстать перед Судом Двенадцати, чтобы войти в круг Магистров, элиту перусского общества. Менур не чувствовал себя обделенным, потому что не стремился к этому. Некоторые Магистры так высоко ценили его способности, что, несмотря на упорную и необъяснимую тягу Менура к одиночеству и вопреки собственным профессиональным принципам, просили его стать их помощником, на которого, по их заверениям, распространяются все магистерские привилегии. Безрезультатно.
Менура интересовало только одно. Он мечтал создать собственную обсерваторию Конструкта и полностью посвятить себя практике созерцания глубинных структур. Конечно, без поддержки родного трубодома он мог рассчитывать только на себя. К счастью, идей у него было достаточно. Он переговорил с Торопом, тогдашним начальником гвардии заминов, и предложил обучить новобранцев обращаться с таблотесорами. Взамен он попросил выделить ему один из неиспользуемых гвардейских складов, расположенных на берегу озера Леко в районе Салос. Они быстро договорились, так как интерес был взаимным. Менур смог наконец приступить к строительству своей обсерватории, а Торопа радовала мысль, что он делает что-то назло самодовольным Магистрам. Перусы были настолько уверены в своем положении в Линвеногре, что даже не подумали официально запретить преподавание тем, у кого нет официального титула. Потому Менур действовал в рамках закона, хотя и нажил себе по этой причине множество врагов. Не спасало и то, что он был превосходным учителем, гораздо лучше многих Магистров, признанных Судом Двенадцати. Если бы не гвардия, охранявшая Менура, то перусы, вероятно, попытались бы утихомирить своего своенравного собрата, но в данной ситуации они рисковали нарваться на решительную реакцию заминов. Нравилось им это или нет, но Менур осуществлял свой план.
Он обосновался в трехуровневом складе – массивном, нелепом, с толстыми стенами и маленькими окнами. Здание было серым, тусклым и не выделялось в монотонной, тесной и симметричной застройке Салоса, типичной для заминских районов. Но благодаря Менуру здание быстро преобразилось. По его приказу была убрана крыша, и весь третий этаж оказался под открытым небом. Потом к складу подвезли несколько грузовиков земли, чтобы Менур смог разбить свой сад, где собирался выращивать динаморосли и кусты пратоса, дающего масличные плоды тонн – основное топливо для генераторов биотрики.
Средний этаж превратился в паутинный лабиринт, забитый научными пособиями для практических занятий по работе с таблотесором. Это место знали все ученики эксцентричного перуса. Естественно, на низший уровень допускались только самые доверенные друзья Менура. Здесь находилась его обсерватория, то есть большая полость в форме линзы, вырезанная в бетонном полу, окруженная двумя витками медной проволоки, подвешенной на деревянных стойках и подключенной к трем генераторам биотрики. Под голыми стенами лежало множество всевозможных артефактов ксуло. Часть из них излучала собственный мерцающий свет, как жертвенные свечи, добытые из других пространств реальности. Друссу нравилось это зрелище, и он был благодарен Менору за то, что он позволил ему смотреть.