– Что случилось?
– Он не сказал. Он был сильно обезвожен и едва держался на ногах. Мы дали ему воды, но это мало помогло. Казалось, у него кататонический ступор. Мы положили его в один из бараков, и он неподвижно лежал там под москитной сеткой, как машина с раскрученной пружиной. На следующий день выяснилось, что пропала большая часть шахтеров. Я допросил тех, кто остался, и один из них сказал, что те сбежали, услышав, что проводник кое-что бормочет во сне, а вернее, бесконечно повторяет одно слово.
– Какое?
– Он боялся его произнести, но в итоге я настоял. Не знаю, удастся ли мне его воспроизвести. Там два таких хриплых звука вместе, что-то вроде Ун-ку.
– Ун-ку?
– Как-то так. Никто не захотел объяснить нам, что это означает. Одни говорили, что не знают, а другие отворачивали головы и молча терпели удары. Мне хотелось кого-то убить, и я бы, наверное, это сделал, но нам нужны были люди для работы. Наконец фон Браун велел оседлать лошадей и заявил, что мы сами поедем за этими шахтерами. Я решил, что это глупая затея, и он в принципе был со мной согласен, но считал, что нам все же стоит рискнуть, так как это наш единственный шанс запустить шахту. Тогда я заявил, что останусь и присмотрю за алмазами. Фон Браун меня высмеял. Я догадался, что он хотел сказать, и воздержался от комментариев. Я понял, что нам следует ехать вместе. Перед самым отъездом, ранним утром следующего дня, он принес мне дополнительные тюки и сказал, что на всякий случай мы возьмем их с собой. Они были заполнены алмазами.
– Алмазы везли только вы?
– Нет, он тоже.
– Вы отправились одни?
– Да. Фон Браун заявил, что никому нельзя доверять, потому что наверняка это наши люди посреди ночи покинули лагерь и напали на проводника. Вместе с его эскортом. Поэтому часть из них сбежала, когда проводник каким-то чудом вернулся в шахту.
– А вы что по этому поводу думали?
– Я не знал, чего мне бояться: то ли его прозорливости, то ли прогрессирующего безумия.
– Я понимаю…
– Ничего вы не понимаете! Это был мой друг, я знал его много лет, но там, тогда я чувствовал, что он становится чужим человеком. Хуже того. Как будто он всегда был таким, а я до сей поры знал только верхний слой, эпидермис его личности, который отшелушивается и сходит под безжалостным африканским солнцем.
– Должно быть, это было тяжело.
– Не особенно. Не в той ситуации, когда все мысли сосредоточены на том, чтобы вытащить свою задницу из этого дерьма. Рефлексировать можно, когда тебе ничего не угрожает.
– Но ведь вам повезло, верно?
– Не очень.
– Я читал об этом. Вы запустили шахту, вернулись в Европу миллионерами, а затем отправились в Австралию, где в центре континента…
– Вы верите всему, что читаете?
– Это не какая-то там досужая сенсация. Об этом написано в учебниках.
– Я не вижу разницы.
– А я вижу.
– Я знаю, о чем говорю.
– Хорошо, скажите, сколько времени вам понадобилось, чтобы вернуть шахтеров и запустить шахту.
– Этого так и не случилось.
– Зачем вы так со мной поступаете?
– Вы хотите услышать правду или предпочитаете заглянуть в учебник?
– Это такая игра, да? Я или уйду, или выдержу и дослушаю до конца.
– Ничего подобного не было.
– Ну, хорошо. Что там произошло?
– Неделю мы шли на юг, пока не добрались до сухого каменистого плато. На горизонте мы увидели скопление темных объектов. В бинокль они походили на примитивные хижины. Мы направились в ту сторону. Оказалось, это стоящие группами люди. Одни лежали лицом к пустому небу, другие стояли, прижавшись друг к другу. Всего там было несколько сотен человек. У всех был отсутствующий кататонический взгляд. Они образовывали широкий, неровный круг, в центре которого находился камень.
– Камень?
– Да, огромный белый валун. Казалось, будто он парит в нескольких сантиметрах над поверхностью земли, но потом я слез с лошади и обнаружил, что эта глыба покоится на гораздо меньшем камне, спрятанном в тени большего, и потому создается впечатление, будто она висит в воздухе. Она был идеально сбалансирована. Фон Браун тоже сошел с лошади, и мы вместе уставились на белый валун, как вдруг из-за него вышел невысокий плечистый мужчина, покрытый белыми татуировками. Я испугался и поднял оружие, но фон Браун оказался быстрее. Его револьвер грохнул, и наступила страшная тишина. Мужчина получил удар в грудь, упал на колени, удивленно посмотрел на нас, а потом его лицо превратилось в ужасающую маску. Он указал пальцем на фон Брауна и хмыкнул. Я думал, он задыхается от крови, но нет. Это было какое-то слово. Он повторил его снова и перевернулся на спину. Фон Браун замер, уставившись в пустоту, бельмо затянуло его глаза. Я хотел убежать, но на меня упала тень. Я поднял голову и увидел что-то в небе, вроде одинокое облако, но оно ничем не напоминало облако. Я никогда не видел ничего подобного. Не мог пошевелиться, тень завладела моими мыслями. Я чувствовал, что засыпаю. А проснулся здесь, в поместье моего отца. Почти пятьдесят лет спустя. О своих путешествиях я узнал из газет и книг. Австралия, Гренландия, Антарктида – я никогда не был там. Или был, но вообще этого не помню.