Друсс посмотрел на Ракама с сомнением. Такие разговоры требовали предварительной синхронизации коммуникаторов. На практике означало, что следует открыть свой таблотесор и коснуться им таблотесора того, с кем предполагалось поддерживать связь на расстоянии. Только так устанавливалась прочная связь и обе стороны узнавали таблотесорные образы друг друга. Иначе связь была совершенно невозможна.
– Мы никогда так не общались, может, нам нужно…
– Не нужно, господин Книга о Дробо, я и без этого обойдусь.
Друсс понял, что Ракам использует любую возможность, чтобы дать ему понять, как мало он знает об истинных возможностях жителей города, посеять в нем страх и неуверенность, гася последние искры отваги. Такой несомненно действенный прием ослабления воли имел целью превратить его во внушаемое и послушное орудие Совета, однако Друсс начинал понимать этот механизм и чувствовал, что, несмотря ни на что, способен сопротивляться.
– У тебя есть для меня какие-нибудь советы или указания? – спросил он Ракама. – Где лучше всего начать поиски?
– Если б я знал, то не нуждался бы в тебе. За дело. Ага, вот что! Не дай себя убить. Во всяком случае, не сразу.
Ракам басовито хихикнул, довольный собственной шуткой. Охранники смеялись вместе с ним, когда закрывали ворота. Стальные створки с грохотом захлопнулись, и тяжелый засов сдвинулся с металлическим скрежетом на свое место.
Друсс приложил ухо к воротам и услышал, как Ракам спрашивает охранников:
– Сколько?
– Пятнадцать на то, что не доживет до вечера, – ответил один из них.
– Ставлю еще десять, – добавил второй.
Друсс отскочил назад как ошпаренный. Не это он хотел услышать. Страх смешался с бессильной злобой. Они хотят развлечься за его счет, и он никоим образом не может помешать им в этом. Друсс стиснул зубы, повернулся и беспомощно посмотрел на разрушенный квартал. На рухнувшие дома, поросшие мхом и травой, медленно тонущие в мутной воде, вышедшей из берегов заиленных каналов. И на ближайший заболоченный парк с подтопленными деревьями, зарослями плавающих лиан и разросшимися кустами практо, торчащими над водой благодаря высоким надземным корням. А потом перевел взгляд на нависший над всем этим полупрозрачный пласт, состоящий из множества заходящих друг на друга мыслеформ, созданных тульпами. Существа кружили, оплетая себя лентами мыслематерии, постоянно перестраивали структуру пласта и вместе с ним переливались в лучах полуденного солнца, словно облитые жидким невесомым золотом.
Друсс порой встречал тульп в других частях города, но знал, что чаще всего они пребывают именно здесь и что никому не известно, чем на самом деле они занимаются. Они вроде бы знают языки, на которых говорят в Линвеногре, и умеют ими пользоваться, но делают это крайне редко, а те, кто их слышал, утверждают, что речь тульп лишена всякого смысла. Ходят слухи, что они иногда подлетают к случайным прохожим и просят что-нибудь абсурдное: цветной камень, кусок расколотой черепицы, очищенную от коры ветку или зуб; когда же кто-нибудь пытается дать им этот предмет, тульпы ничего не берут. Как будто слова для них имеют иное значение и на самом деле они имеют в виду совсем другое. Друсс знал тульп с детства, но так и не сумел привыкнуть к их присутствию и внешнему виду. Мало утешала мысль, что замины и перусы, скорее всего, разделяют его чувства. Тульпы жили в этом городе, но так, будто, кроме них, в нем больше никого не было. Они ни на что не обращали внимания. Друсс никогда не слышал, чтобы в Линвеногре нашли мертвого тульпу. Они летали, строили свои мыслеформы – так заумно Магистры называли их воздушные творения – и суетились, делая свою непостижимую работу. Они напоминали огромные костяные колокола, из которых сверху торчали длинные шипы с утолщениями, подобными нанизанным бусинкам, а снизу росли двенадцать сегментарных и покрытых панцирем щупалец. Довольно часто тульпы взмывали в небо, создавали вокруг своих тел шар стекловидной энергии, мгновенно набирали огромную скорость и исчезали из виду. Точно так же они внезапно появлялись в поле зрения, резко сбавляли скорость и, рассеивая стекловидный покров, падали на город. Куда они улетали? Откуда возвращались? Возможно, посещали свою легендарную висячую крепость Унакро?
Друсс дрожал от страха. Он смотрел на тульп, танцующих среди своих мыслеформ, и не мог пошевелиться. Его переполнял хаотический вихрь вопросов.
И что теперь? Что он должен сделать? Почему Ракам сказал, что он такой же, как отец? Существует ли на самом деле Неизменник? Если да, то как его найти? И как выжить?