— Нет, бояться не стоит, просто… — Ада замялась. — Техноманты как бы считаются магами второго сорта. Кто-то даже называет их недомагами, намекая, что они — что-то среднее между людьми и магами и не могут ничего без своих устройств. Это уже давно так, вроде как… Традиция такая.
Я вспомнил, как часто за последние дни встречал вещи, наполненные магией, и промолчал. У меня возникло ощущение, что такое отношение — это просто байка о «статусных» факультетах. Точно такая же как байка о «статусных каютах», которые на деле доставляли одни только неудобства. То есть, проще говоря, кто-то когда-то неудачно (или наоборот, слишком удачно) пошутил, и теперь эта шутка передается из уст в уста среди студентов. И они сами в нее верят.
— Идзуми Аделина!
— Ну… Удачи мне… — прошептала Ада и пошла вперед.
Ее определили в материаманты, то есть структурные маги, и у нее был приличный уровень магического потенциала — целых двадцать три. Ее появление за красным столом встретили бурными аплодисментами, и сразу же освободили место на лавке.
— Элита, блин… — хмыкнул кто-то рядом. Я посмотрел и увидел рыжего парня в круглых очках. Он был похож на девочку, с которой мы были в лазарете, и я решил, что они брат и сестра.
— Почему элита? — спросил я у него.
— Ну, это же структурники, — ответил он. — Материаманты. Элита.
— Так почему элита? — не понимал я, все еще пытаясь разобраться в системе факультетов.
— Ну как же, — не унимался рыжий. — Они работают с чистой маной, не вкладывают ее ни во что. Самые магические из всех магов. Поэтому в материаманты обычно попадают те, у кого уровень магического потенциала выше, чем у других. И они развивают его намного активнее. У них почти все обучение — это развитие манового потенциала, а новые техники они почти не изучают.
— Как-то это не звучит элитно, — усмехнулся я. — Похоже на какую-то тупую отработку одного и того же раз за разом, вместо того, чтобы развивать гибкость мышления и находчивость.
— Во-во. — кивнул рыжий. — Им только не говори. Не поймут. О, а вот и моя очередь.
Рыжий, услышав «Красс Павел», пошел к креслу.
Странно как-то тут вызывают — не по алфавиту, а как-то вразнобой, как левая пятка подскажет. Ну да ладно, наверняка тут так принято.
Пашу зачислили в техноманты с уровнем магического потенциала двенадцать. За черным столом его встретили слабыми аплодисментами, и на этом все закончилось.
Дима Чуров прошел распределение и попал за один стол с Адой. Ольга Белова оказалась у псиомантов — мастеров иллюзий и чтения мыслей. Ватрушкин и Укропов тоже прошли: первый попал к биомантам, а второй — к стихийникам, работающим с огнем, водой, землей и воздухом.
Хромов тоже прошел распределение и попал к структурникам. Он получил уровень магического потенциала на балл выше, чем у Ады, и задрал подбородок так высоко, что я начал опасаться, что он носом собьет одну из звезд с потолка. Его появление за столом встретили одобрительным гулом — видимо, его здесь уже знали.
Пять десятков студентов-первокурсников распределились по факультетам, и остался только я. Старик у кресла давно посматривал на меня в перерыве между студентами, и вот наконец он опустил планшет, прочистил горло и произнес:
— И последний по списку, но не по значимости — Олег Николаевич Стрельцов! Прошу вас, проходите!
Он назвал меня по имени и отчеству, как будто хотел выделить среди остальных. Я не сомневался, что ему уже рассказали о том, что произошло ночью, и мне еще предстоит разговор на эту тему.
Я сделал двадцать шагов к креслу, ощущая, как на мне скрестились взгляды всех присутствующих, и наконец разглядел, что стоит на низеньком чайном столике. Это был секстан — старый медный прибор, местами покрытый пятнами. Никто не использует такие вещи уже много лет. Я бы и сам не знал, что это такое, если бы не один ценный экземпляр, который когда-то мне заказан — по слухам, он принадлежал самому Колумбу. Когда-то моряки определяли свои координаты с его помощью, ориентируясь на звезды, но этот секстан явно был сделан не для этого. Его шкала была размечена на пять секторов, вместо цифр там были выгравированы значки: шестеренка, толстая линия, сердце, молния и глаз.
Хотя на секстане все же были цифры от одного до девяноста девяти, но они были такими мелкими, что разглядеть их можно было только взяв прибор в руки. Это я и сделал, поняв по взгляду старика, что именно это от меня и требуется.
Секстан в моих руках начал двигаться. Его половинки качнулись независимо друг от друга, стрелка металась туда-сюда, словно не могла выбрать, где остановиться. В груди резко нагрелся камень, так сильно и неожиданно, что я чуть не охнул и не схватился за больное место. Но это означало бы выпустить секстан из рук, поэтому я лишь закрыл глаза, глубоко вдохнул и задержал дыхание, стараясь унять боль. В прошлой жизни это всегда помогало.