Никаких призрачных стражей, инферналов или ещё какой-нибудь жуткой защиты. Хотя, Меропа считала это опрометчивым. Вот вокруг их поместья сновали призраки, которые отвечали за первый круг защиты. Воскрешающий камень мог не только призывать душу умершего, но и управлять ею. Так как некоторые призраки просто отказывались покидать территорию, то Меропа их привязала к определённым точкам. Почти все сопротивляющиеся изгнанию призраки некогда принадлежали роду Гонт, поэтому ведьма им доверяла. Инферналов она не включила в защиту, несмотря на то, что Воскрешающий камень позволял это делать. Потому что в труп человека просто надо было вселить душу, и всё. Разума они не имели, да и вообще многих признаков живого как таковых, поэтому это довольно эффективный способ. Но убивать Меропа не любила, а искать трупы казалось ей идиотизмом. Хотя некроманты и не таким занимались.
— Со входом придётся повозиться, — констатировал Регулус, заметив, что чар на входной двери очень много.
— Странно, что на нас ещё не напали. Неужели не заметили? — пробормотала Меропа, принимаясь за распутывание защиты на двери. — Н-да, это безнадёжно. Может, ты чем-нибудь убойным ударишь?
— Адским пламенем? — приподнял бровь Регулус.
— Но ты же отлично им управляешь, — хмыкнула ведьма, у которой с огнём были слегка напряжённые отношения.
Чары и обычная деревянная дверь через несколько минут были полностью уничтожены, а Меропа сильнее почувствовала присутствие Морфина. Ритуал всё ещё действовал.
Певереллы не сразу поняли, когда на них кто-то напал. Регулус, благо, обладал хорошей реакцией, поэтому никто не пострадал. Меропа забилась за угол, осматривая обстановку убежища и думая, где вообще мог находится Морфин, ведь она его чувствовала, но не видела. И нападающим был явно не братец.
Регулус пока вёл бой, держа щит с помощью артефакта и атакуя палочкой. Несколько хороших проклятий он знал прекрасно и пользовался в основном ими, потому что палить всё чем-нибудь стихийным или боевым было опасно. Попади он в одну из балок, и как минимум потолок мог бы обрушиться.
Противник был ловким и быстрым, но не являлся бойцом. Использовал атакующие заклинания, что в условиях места боя было нельзя делать. Не говоря уже о том, что этот отчаянный создавал щиты палочкой и ей же атаковал, что помогло Регулусу пару раз попасть по цели. Бойцы и дуэлянты при отсутствии щита предпочитают уворачиваться, чтобы не терять время.
— За что я тебя ненавижу, так это за медлительность, — цокнула Меропа, поднявшись с пола. Враг лежал около одной из балок, пришибленный в голову самым обычным камнем.
— Ты страшна в гневе, — оценил Регулус, направившись к телу. — Надеюсь, ты его не убила.
— Надеюсь, ты не забыл веритасерум, — фыркнула ведьма, наблюдая, как муж усаживает тело в мантии на найденный стул.
Оказалось, что противником была женщина. Причём довольно известная и знакомая лично со школьной скамьи. Это и заставило Певереллов озадаченно переглянуться. Меропа заживила рану и минимизировала ущерб от сотрясения мозга. Тилли Ток выглядела откровенно неважно: некогда светлые волосы были грязными до серости и свисали сосульками до груди, а лицо было исчерчено морщинами, несмотря на то, что Тилли было всего тридцать один.
— И это кавалер Ордена Мерлина первой степени? — приподнял брови Регулус.
— Как она вообще в это ввязалась? — проворчала Меропа. Морфин был совсем рядом, кажется, даже перемещался, но выходить к ним не спешил. Ведьма бросила настороженный взгляд на Регулуса, что заставило мужчину активировать щит. — Что теперь с ней делать? Не факт, что она очнётся даже в течение трёх часов.
— Да что с ней церемониться? — фыркнул Регулус и наколдовал ледяной воды, которой щедро плеснул на Тилли. Женщина откашлялась и подняла совершенно измученный и какой-то даже злобный взгляд на двух магов. — Рассказывайте, дамочка, каким образом вы причастны к похищению Морфина Гонта, — с кровожадной ухмылкой начал мужчина, достав флакончик с веритасерумом.
_________________
(1)Брокк — мифический карлик, который смастерил волшебный молоток Тора.
Нунки — вторая по яркости звезда в созвездии Стрельца.
(2)Лепонтийский язык — мёртвый кельтский язык, распространённый в части Цизальпинской Галлии, примерно с 700 по 400 года до н. э.