И лишь мама важно сидела за столом с укладкой, накрашенная, в шикарном зелёном платье-футляре — хоть сейчас иди на какое-нибудь вечернее мероприятие. И, так сказать, довершала эту разношёрстную картину я — в рубашке, джинсах и с мокрой головой. В общем, психоделика в чистом виде.
— А дедушка где? — спросила я, плюхнувшись на диван рядом с папой.
— Его какой-то друг скоро привезёт, — ответил папуля, нещадно зевая. Ещё бы, собирать застолье в такую рань.
— Надеюсь, в трезвом виде? — я положила голову папе на плечо.
Мама хмыкнула.
— Надейся дальше. Когда Петя ему звонил, тот уже был пьян.
По залу пронёсся злой вздох, чем-то отдалённо похожий на шипение гадюки. Вообще, Марфа Васильевна в силу своей профессии выделяла три стадии алкогольной зависимости. И они могли быть как связаны между собой и вытекать одна из другой, так и идти абсолютно параллельными дорогами и не пересекаться.
Первая категория — «лайтовая». К ней относятся все среднестатистические люди, которые пьют по праздникам, ну, или очень редко. Сюда же шли ценители алкоголя, которые пьют исключительно дорогие напитки и одну бутылку могут растянуть на месяц.
Вторую категорию мамочка именовала не иначе как «утро начинается не с кофе», и в эту категорию под гребёночку шли все, кто пил чаще, чем раз в неделю. Как Дарий, у которого одно время была привычка устраивать массовые алкоизлияния по выходным и не только.
Ну и третья, в которую входили наши дедушка Женя и ныне покойный дед Вася — «профессиональные алкаши». Люди, которые умудрились на мамину свадьбу упиться вдрызг и привести компанию бомжей, которые украсили мамино свадебное платье блевотиной, когда она пыталась их выгнать из ресторана. Каждая дед Женина попойка заканчивается чем-то феерическим — Марфа Васильевна уже била кувалдой его самогонный аппарат, надевала ему на голову несколько тазиков салата, пьяным спускала с лестницы, не единожды вызывала полицию, а однажды даже прокляла его друзей, ну, тех самых, у которых неопределённое место жительства. Она так и сказала тому бомжу, которого, кажется, звали Валерой:
— Чтоб ты женился, гнида подзаборная!
И, о чудо, Валера реально женился и обзавёлся домом и даже пропиской.
И если вы подумали, что у дед Жени с моей мамой какие-то не такие отношения, то снова ошиблись. Дедуля маму очень любит, потому что бабуля по папиной линии маму очень ненавидит, и нас с Даром за одно. Наверное, чтобы нам не было обидно, что она вдруг обделила нас своей ненавистью.
Ну так вот, на каждую мамину выходку дедушка целовал маму в щеку. И от него так несло перегаром, что кривилась не только Марфа Васильевна, но и все окружающие. А дед Женя тем временем выдавал каноническую фразу:
— Моя же ты ласточка, люблю тебя, прошмандовка хренова! — и уезжал в бобике на пятнадцать суток.
Но была ещё четвёртая, чисто профессиональная, категория алкашей Марфы Васильевны — «проклятые алкоголики». И здесь бывали разные ситуации. Иногда это были неудачно наложенные привороты, которые ложились таким образом, что постепенно разрушали жизнь человека, притягивая к нему все возможные пагубные привычки. Встречалась и намеренно наведённая порча на то, чтобы человек постепенно спивался. А бывали и фатальные случайности, к примеру, как тот идиот, который выпил водку из рюмки, которую поставили покойнику.
Так что да, Марфа Васильевна алкоголизм, как феномен, ненавидела, но вкусное шампанское пила. В рамках разумного, конечно же. Вот и сейчас под столом я приметила две бутылки: шампанское и какой-то ликёр. Которые нам, к сожалению, было не суждено выпить.
Вы же помните, что пьяный дед Женя — это фееричное шоу?
А мы всем семейством, похоже, об этом забыли, потому-то родители его и позвали. Нет, в целом, против дедули я ничего не имею. В детстве нас с братом даже забавляло его пьяное состояние. Он и так по натуре был достаточно добрым, а пьяным становился и вовсе ангелом. Мы с братцем в детстве драконили пьяного дед Женю — ну, ломали ему все сигареты в пачке, — и, пока он пытался собрать расскоординированные алкоголем конечности в кучку, чтобы отобрать у нас пачку, выливали водку. А он, когда всё-таки получалось подняться с лавки или где он там сидел в этот момент, начинал бегать за нами по двору и ласково орать: