— Будь по-твоему, — ответила я, просто потому что не хотела ругаться с мамой в свой день рождения, и запихнула браслет в карман джинсов, планируя либо выкинуть его потом, либо утопить в озере в надежде, что ничего не сработает.
И вот, когда баб Вася расставляла на пару с Дарием тарелки на столе, а я пыталась взглядом объяснить маме, что в мою личную жизнь лезть не нужно, явилось оно — наше чудо в шубе. В буквальном смысле в шубе. Мы так и обомлели, когда дед Женю внесли в дом двое немногим трезвее его мужчин.
Так уж повелось, что дедушкиных «знакомцев» не знал никто в нашей семье. Дед Женя каждый раз появлялся в компании новых лиц, так что их внешность не говорила мне ни о чём, кроме того, что они оба старые и потрёпанные жизнью не хуже моего деда.
— Женечка, что это с тобой? — спросила бабуля, которая первой отошла от ступора.
Дед Женя поднял голову и, посмотрев на бабушку мертвецки пьяными глазами, ответил, просияв щербатой улыбкой:
— Васюш, так я это… праздную… моей внучке сорок дней…
— «Сорок дней как нет» что ли? — в повисшей тишине спросила я.
— Как нет? — встрепенулся дед и, переведя взгляд на меня, произнёс: — Ты же здесь!
— Ну да, здесь, — кивнула я. — Но я не понимаю, причём здесь дни.
— Какие дни? — с искренним непониманием отозвался дед Женя, а Дар где-то сзади начинал тихо ржать. В глазах деда промелькнуло секундное озарение, и затем он сказал: — А-а-а, ну так тебе ж сорок лет.
Дар стал не просто громко ржать, а прямо-таки пародировать настоящего коня, который вот-вот откинет копыта от смеха. А мама, тяжело вздохнув, произнесла:
— Ну всё, допился. Благо, хоть не похоронил и не помянул, — а затем, окинув злым взглядом доставщиков деда, обратилась к ним. — Господа, посадите его на диван и можете быть свободны. И шубу верните туда, где взяли.
— А мы её не брали, — ответил один, потупив взгляд, явно побаиваясь суровой Марфы Васильевны.
— Он в ней пришёл, — добавил второй, активно кивая. Настолько активно, что мне даже начало казаться, что это пьяное трио сейчас одновременно рухнет.
Папа, наверное, подумал так же, потому что поднялся и, забрав отца из этой нестабильной цепи, усадил на диван, попутно пытаясь стянуть с сопротивляющегося дедули странного вида шубейку, своим окрасом очень сильно напоминающую драную облезлую и больную кошку. А дед Женя причитал, что ему холодно, и отталкивал папины руки. Несмотря на своё худосочное тело, силы у дедули было немерено. Так что, отталкивая папу, он мало того, что опрокинул того на пол, так ещё и стол чуть не повалил.
— Петя, не трогай его! — не выдержала мама. А между бровями у неё пролегла такая глубокая морщина негодования, словно мысленно она проклинала всех и каждого. — Пусть сидит, как есть.
И, махнув рукой, отвернулась. Я же в этот момент просто обалдела, про себя думая, чем я так провинилась-то, что мой двадцать восьмой день рождения плавно, но верно скатывался к феерической свистопляске?
Однако Баб Вася, наверное, решила, что пьяного деда нам мало, потому что, пока папа выдавал доставщикам дань на обратный путь, бабуля предложила им остаться и покушать. И на возмущённые взгляды — мои и мамины — ей было плевать: она в нашу сторону даже не посмотрела.
— Садитесь, гости дорогие! — усаживала она их за стол. — Куда вы в таком состоянии пойдёте? Ещё голову по дороге пробьёте. Садитесь! Покушаете, протрезвеете — и скатертью дорожка.
Вот так и получилось, что в свой день рождения я на пару с мамой сидела с кислым лицом, смотря, как трое вусмерть пьяных мужиков с повадками свиней поедают бабушкину еду. И мне ни пить, ни есть в этот момент не хотелось. А уж когда они приметили бутылки под столом и настоятельно попросили Дара их откупорить, стало вообще грустненько.
— Петрович, а ну-ка наливай! — заплетающимся языком выдал дедуля. — Что ты как неродной? И пей! Ты же Петрович, тебе пить положено!
— Кем это положено? — сверля деда хмурым взглядом, спросила Марфа Васильевна. Мамуля явно закипала — того и гляди крышу сорвёт.
— Ты это, лапуля моя, не кипишуй. Отчество у него такое. Алкоголическое. Вот я — Петрович и он — Петрович, всё логично, — и кривенько так подмигнул Дару, подталкивая к нему пустой бокал.
— А я Петровна, — решила переключить внимание я, прежде чем мама устроит форменный разнос, после которого дедулю придётся собирать по кускам.
Дед посмотрел на меня удивлённым взглядом и громко вздохнул, словно разочаровался во мне. А потом весомо так выдал:
— Не путай х… с дверной ручкой, внучка! Петровна — это отчество императрицы. Елизавету Петровну помнишь? Должна помнить, что я, зря тебе книжки по истории читал!