Удивительное дело, но в ответ на моё послание Псих опять скинул стикер. На этот раз жабу, вокруг головки которой кружились звёздочки, и вид у неё был такой, словно её били, били, да не добили. И мне стало смешно от того, что Псих переписывается стикерами. У меня на то, чтобы найти один стикер, уходит времени больше, чем на то, чтобы написать словами. Но я решила продолжить игру и нашла в своей подборке побитого котёнка и отправила. В ответ он прислал мне хихикающую овечку, а я нашла такую же только злую и отправила, на что получила овечку в костюме волка. Так мы и переписывались: я искала самые странные картинки в моей подборке, а он присылал мне самые удивлённо-возмущённые. Но после того, как я скинула стикер с надписью «ты жопа», Псих долго молчал, прежде чем прислать мне стикер презерватива с плёткой и надписью «попа ждёт».
Вначале я подавилась воздухом. А затем принялась так ржать, как не ржала, наверное, никогда в жизни. Аж слёзы на глазах навернулись. Ещё правда почувствовала себя идиоткой, которая смеётся со слова «член», но дурацкие шутки тоже шутки!
Где Серёжа нашёл этот стикер, я без понятия, но в тот момент он показался мне шедевральным. Так что после того, как наконец отсмеялась, я нарушила наш обмен картинками, потребовав ссылку на стикерпак.
После того, как скинул мне ссылку, Псих, прервав наш стикерный диалог, просто написал:
«И что ты теперь делаешь?»
И как-то отвечать на это стикером было не очень хорошо, так что я ответила, как есть:
«Ромашки режу».
«Неужели гадаешь, люблю я тебя или нет?» — последовал вопрос.
У меня аж дыхание спёрло и пальцы скрутило. То ли от его наглости, то ли от чего-то другого. Но я решила не оставаться в долгу и настрочила:
«Гадаю, надолго ли тебя хватит».
Псих с минуту молчал, а затем всё же ответил:
«А это вообще-то было обидно…»
И стикер свинки в довесок, который говорил «фу такой быть».
«Сам ты фу-у-у», — настрочила я, решив обидеться прежде, чем он обидится на меня.
Я собиралась уже убрать телефон и не отвечать некоторое время в лучших традициях коучей по манипулированию парнем, но Псих позвонил раньше, чем я успела это сделать. У меня начинало складываться мнение, что в отношении меня он пытается действовать на опережение — так сказать, купировать странную выходку в зародыше. И я не нашла в себе силы, чтобы не ответить на его видеозвонок. Так что пригладила волосы, нажала на зелёную трубочку и вытянула руку, чтобы он видел меня нормально.
Пока я изучала его мокрые, не успевшие толком высохнуть, кудряшки и уголок светлого кухонного гарнитура, виднеющейся справа, он изучал меня так же внимательно.
— Ладно, Клевер, колись, зачем тебе ромашки? И что ты делаешь под берёзой?
— Это яблоня! — сходу возмутилась я.
— А я-то уж подумал, что ты решила заделаться грибом. А ты всего лишь с яблони рухнувшая.
— О-о-о, — протянула я. — Лингвистические шутки подъехали в чат. Что будет дальше?
— А дальше ты расскажешь, что там у тебя за дела с ромашками, — усмехнулся Серёжа.
— Да что рассказывать-то? — спросила я и, достав из мешка стебелёк, покрутила его перед камерой. — Отрываю ромашкам головки и кидаю в кастрюлю.
— Варенье что ли делать будете?
— Варенье? — удивилась я. — Из ромашек?
— Да кто ж тебя знает? — пожал плечами Псих. — Моя мама вот делает варенье из одуванчиков, а ещё из мяты. Из мяты, кстати, очень вкусное, его потом в чай круто добавлять.
— Ты только моей бабушке об этом никогда не говори. Достаточно и её ежемесячной подписки на журнал «Всё для дачи» — она там рецептиков насмотрится, а потом давай каждый год по пятьсот банок закрывать.
— Ой, Саш, ничего ты в купорке не смыслишь. В этом мире не придумали ещё блюда лучше, чем жареная картошечка и солёный огурчик.
— Серёж, я не против купорки. И солёные огурцы я тоже люблю, но всего должно быть в меру. А не так, что раз в пять лет мы вычищаем подвал, потому что новые банки уже ставить некуда.
— Не, — засмеялся Серёжа, — у меня мама так много не закрывает. Пару банок того, пару банок другого.
— Бедолага, — протянула я. — Ну, хочешь, я тебе завтра пару банок огурцов привезу?
— Я что, дурак, чтобы отказываться? Конечно хочу! — принялся кивать Серёжа.
— А уж как бабушка-то обрадуется, — поддакивала я.
— Ладно, с огурцами разобрались. А с ромашками-то что?
— Маме на чай, — даже не соврала я, просто не уточнив, что чай она потом ещё и заговаривать будет. — Она её высушит потом и по пакетикам расфасует, чтобы продавать.
— Она у тебя ещё и травница что ли? Народная медицина и всё такое?
— Можно сказать и так, — пожала плечами я и поспешила перевести тему. — Что там с Ниной? Ты же в неё больше ничем не кидался?
Серёжа скорчил умилительную недовольную мордашку.
— Нет, не кидался.
— Точно? — решила поглумиться я.
— Точнее некуда.
— У тебя с точностью большие проблемы. Причём во всём: что во времени, что в меткости. Мне вообще иногда кажется, что тебя искусственно вывели в инкубаторе. Такой весь из себя вечно опаздывающий педант.
— А ты тогда кто? — недобро сощурился Серёжа.
Но я продолжала гнуть свою не совсем адекватную линию. Откинула волосы с плеча и весомо так припечатала:
— Богиня.
— Разве что лохов, — процедил Серёжа, и меня накрыло таким смехом, что аж телефон вывалился из трясущихся рук. — Госпожа Клевер, что с вами? Может, вызвать доктора? — донёсся спустя минуту немного напуганный голос Психа.
— Да подожди ты со своим доктором, — отмахнулась я. — Сейчас кое-что покажу.
— Что ты мне покажешь? Фигу?
Без задней мысли я стянула футболку через голову, и только потом подняла телефон с земли и навела камеру на спину, чтобы Псих увидел татуировку, которую я сделала давным-давно на спор с братцем.
— Ну и зачем ты разделась? — спросил Сергей.
— Ты это, взгляд сфокусируй, — приказала я, — и смотри точечно на лопатку, а не на голую спину.
— Так ты рукой не тряси, чтобы я по-человечески рассмотрел, — возмутился Псих, и я честно попыталась замереть. Спустя пару секунд тишины наконец донеслось: — Лохиня? Что это значит?
Я перевела камеру на лицо, прежде чем ответить:
— Богиня Лохов.
Взгляд у Серёжи стал изумлённый. Он смотрел на меня, вопросительно изогнув брови. А я улыбалась. Мы молчали некоторое время, играя в гляделки. Но потом Серёжа всё-таки произнёс:
— Знаешь, я не знаю, что удивляет меня больше: то, что ты разделась на улице, или твоя татушка с «Лохиней».
— Так я же в лифчике, — ответила я. — Что лиф от купальника, что бельё. Оно у меня вполне себе консервативное.
— Ладно, — кивнул Сергей. — Тогда меня всё же больше удивляет твоя татушка «госпожа Лохиня». Это так проявляется высшая степень самоиронии? Ещё раз покажи, я недостаточно изучил. Тут свет плохой.
— С тебя и этого хватит, — не согласилась я, покачав головой и, отложив телефон, натянула футболку обратно. Не хватало ещё, чтобы откуда-нибудь из-за угла вышел Дар и принялся мне рассказывать о вреде эксгибиционизма. С него станется выкинуть подобный фортель.
— Эх, Саша, Саша, иногда я действительно не понимаю, что творится в твоей голове, — в голосе Психа слышалась весёлость напополам с озабоченностью, словно он и сам не понимал, как ему относиться к моим выходкам.
— Я тоже, — ответила я, поправляя футболку и беря телефон в руки. — Как-то давно даже пришла к заключению, что ты такой странный, потому что в твоей голове тараканы отплясывают нечто зажигательное на мусорной свалке. Потом сравнивала тебя с водой в кипящем масле. Это если не брать в расчёт того количества мата, которым я тебя крыла. Ой, а те моменты, когда в мою голову закрадывались планы по твоему умерщвлению, вообще не сосчитать.
Серёжа вылупился на меня. Буквально вылупился — с такими круглыми глазами я его, пожалуй, никогда не видела.