Однако во взгляде Грейнджер не было сомнения. Она отвечала на каждое прикосновение уверенно, будто происходящее не являлось чем-то неправильным или неразумным, и хотела притянуть его еще ближе, хотя между ними и так не осталось никакого свободного пространства.
Так что пришлось переместиться в ее комнату и поставить звукоизолирующие чары.
Впрочем, рассказывать все пикантные подробности Блейзу Драко не собирался, ограничившись короткой фразой:
— Назовем это рождественским чудом.
— Кстати о чудесах, — Блейз выдержал многозначительную паузу. — Ты уже подготовил для Грейнджер нечто приятное на праздник?
— Нечто приятное? — переспросил Драко.
Забини возвел взор к потолку, как если бы искал там терпение, выдавил из себя жалостливую улыбку, будто разговаривал с незадачливым первокурсником, и только после снизошел до пояснений.
— Ах да, совсем забыл, что твои самые серьезные и длительные отношения продолжались три дня, — он усмехнулся, игнорируя гневно вздернутую бровь. — Так вот, если Грейнджер — нечто большее, чем твои прежние похождения, тебе стоит это показать. И позволь дать дружеский совет: сделай это прежде, чем тебя опередит кто-то другой.
***
В гриффиндорской гостиной было нечем дышать.
Гермиона раскрыла все окна, произнесла бессчетное количество заклинаний сразу же, как оштрафовала очередную ученицу за незаконное ношение Амортенции и вылила содержимое в раковину. Однако запах не ослабевал, казалось, он плотно засел в ноздрях, заполнил собой мысли, легкие, заполз под кожу и теперь гнездился там, пуская корни.
Не исключено, что в ближайшем будущем ей понадобятся затычки…
— Тебя что-то тревожит? — спросила Джинни, пристально уставившись на нее с кресла.
— Просто захотелось свежего воздуха, — Гермиона приказала себе выглядеть нормальной и не сеять ненужных подозрений, поэтому, встряхнув выбившиеся пряди, села рядом с подругой и взяла чашку с чаем. — Из-за этого глупого зелья здесь все пропахло… Мал… книгами.
— Книгами, значит… — протянула Джинни, и Грейнджер выпрямилась в кресле, почувствовав, что разговор постепенно перетекает в своеобразный допрос. — Знаешь, Гермиона, в последнее время ты выглядишь необычайно довольной, расслабленной. Пропадаешь невесть где до поздней ночи, красишь губы и… пахнешь мужчиной.
Гермиона поперхнулась чаем, а заинтересованные искорки в глазах подруги сверкнули ярче прежнего.
— Кто этот счастливчик? — спросил она, смотря прямо и неотрывно, будто пыталась заглянуть в саму душу. — И почему скрываешь его от меня?
Она обиженно насупилась, из-за чего Гермиона сразу же испытала острый укол вины. До всего этого «наваждения» Джинни всегда была рядом, готовая поддержать, утешить, пусть и приходилось ради этого поливать дерьмом собственного брата вместе с его недалекой избранницей с идеально прямыми волосами.
Джинни заслуживала правды, только вот…
— Понимаешь, дело в личности моего… — Гермиона нервно прикусила нижнюю губу, прежде чем выдавить: — счастливчика.
Уизли заинтригованно улыбнулась.
— Кормак? Дин? Симус? — перечисляла она на пальцах весь Хогвартс. — Хм… Невилл? Ах да, он же встречается с Полумной… Колин? Нет?.. Мистер Счастливчик вообще из нашего факультета?
— Не совсем.
— Энтони? Тедди? Кевин?.. Или… — она неожиданно замолкла, прежде чем зловещим, мрачным шепотом произнести: — Слизеринец?
— Возможно, — уклончиво ответила Гермиона, посматривая в сторону.
— Послушай, ты достаточно взрослая для того, чтобы встречаться, с кем хочешь, — легкомысленно отмахнулась Уизли. — Если это, конечно, не Гарри. Это ведь не Гарри? — на всякий случай уточнила она.
— Скажем так, это человек, который ему никогда не нравился.
— Волан-де-Морт?
— Джинни…
— Прости, ты заставила меня нервничать, а я всегда говорю глупости, когда нервничаю.
Она скептично вздохнула и откинулась на спинку кресла, но Гермиона могла поклясться, что слышит, как подруга продолжает перебирать в голове имена всех слизеринцев, и подозревала: правильный ответ там числится под самым последним номером.
— Это Малфой, — на одном дыхании выпалила она, точно пластырь сорвала с раны. Затем зачем-то уточнила: — Драко Малфой.
И комнату стянула неловкая тишина. Впрочем, ненадолго.
— Ох, так и знала…
— О чем это ты?
— Просто предположила наихудший вариант и умножила на бесконечность, — Джинни обреченно вздохнула, пожала плечами, словно смиряясь с неизбежным. — Сейчас я принесу нам огневиски, а после ты мне все расскажешь. — Она строго прищурилась. — Детально.
Спорить Гермиона не стала.
И спустя несколько минут, когда они перебрались в ее комнату, рассказала о случившемся в рождественские каникулы, а также то, что последовало после. До этого Гермиона не подозревала, насколько тяжелыми могут быть секреты, но теперь, расставшись с одним, не могла остановиться. Благодаря чему рассказ ее занял почти час, в ходе которого Джинни пришлось опустошить не один бокал.
Поэтому было крайне обидно в конце длинного откровенного монолога услышать неинформативное:
— Ты и Драко Малфой…
— Верно, — кивнула Гермиона, стараясь распознать настроение подруги. — Мы выяснили это еще час назад.
— Твоя Амортенция пахнет чертовым Драко Малфоем, — трагично заключила Джинни, но, заметив рвущийся протест, бодрее добавила: — Не могу не признать, за последний год этот засранец стал весьма привлекательным. Я бы даже сказала… — она поморщилась, заставив себя произнести: — сексуальным. Не то чтобы это меняло очевидный, всеми признанный факт того, что он самая известная задница в Хогвартсе, но… Дело ведь не только в этом?
Гермиона задумалась, старательно выискивая нужные слова, затем ответила:
— Понимаешь, Малфой похож на книгу с особо запутанными и неизученными рунами. Большую часть времени он выводит меня из себя, сбивает с толку, но если разобраться… У нас оказалось больше общего, чем можно предположить. Мне нравится проводить с ним время, спорить о разном, обсуждать книги… — она запнулась, заметив, что Джинни закатила глаза, но, проглотив обиду, продолжила: — Нам обоим было одиноко в Рождество, и поначалу я думала, что дело лишь в этом, а после каникул случившееся не будет иметь значения. Только вот когда я его увидела…
Она замолчала, припомнив, как он смотрел на нее в Хогвартс-экспрессе, а после — с противоположного конца Большого Зала. У нее перехватило дыхание, сжалось сердце, закружилась голова. Толпа вокруг исчезла, и они вновь остались одни в целом замке. Словно все остальное сжалось до размеров снежка и значило не больше растаявшего снега.
— Так почему вы скрываетесь?
Вопрос Джинни застал ее врасплох. И когда Гермиона постаралась ответить, хоть самой себе, поняла, что не может.
Все случилось само собой. Она помнила, как шагала рядом с Драко на следующее утро после возвращения. Помнила также теплое чувство внутри, поразительную беззаботность. И не только собственную. Из-за того, как неожиданно и крепко он схватил ее за плечи, она обронила книгу. Малфой поднял учебник, виновато улыбнулся. Пальцы Гермионы почти коснулись его протянутой руки, когда на горизонте вдруг возникли посторонние. Вся та магия разлетелась на осколки, обратилась в пыль под их ногами, потому что ухмылка на его лице имела эффект отрезвляющего контрзаклинания. Как и то, что, возвращая книгу, он холодно бросил: «Поаккуратнее, Грейнджер».
И она подыграла. Не только в тот раз. Далеко не только в тот раз…
***
Характеризуя отношения с Драко Малфоем в своей голове, Грейнджер неизменно представляла ежедневное катание на американских горках во время масштабного землетрясения. Если, конечно, можно назвать отношениями то, что происходило между ними вот уже месяц. Сама Гермиона больше склонялась к слову «безумие». Или «наваждение». Найти достаточно точное определение порой было весьма и весьма затруднительно.