— Не представляю, о чем ты, — возразил Драко. Лицо Гермионы от этой маленькой спасительной лжи ничуть не посветлело, поэтому пришлось добавить: — К Макгонагалл я точно не обращался.
— Разумеется, — фыркнула Гринграсс, и, видит Салазар, если бы можно было сжигать дотла силой мысли — она бы давно превратилась в пыль под ногами. — Для подобного ты слишком терпеливый, благородный и… — она зачем-то облизнулась, — мужественный, — и перешла на кокетливый полушепот: — Впрочем, ты исключительно хорош и опытен не только в этом…
Когда ее пальцы потянулись к его галстуку, Драко отпрянул, из-за чего едва не упал со скамьи.
— Какого черта ты делаешь, Гринграсс? — вскипел он, теряя самообладание. — Что тебе от меня нужно?
— Мне бы хотелось обсудить главное наедине, — наглая ведьма выразительно нахмурилась в сторону притихшей Грейнджер. — Послушай, книжный червь, ты не могла бы исчезнуть? Как видишь, у нас тут намечается серьезный разговор.
— Она никуда не пойдет, — отрезал Малфой.
— Почему это? — удивилась Дафна.
Гермиона выжидательно приподняла бровь, явно недовольная происходящим.
— Потому что… — начал он объяснять, растерянно замялся, изображая несформировавшийся ответ неопределенным жестом. И выпалил: — Я не обязан перед тобой отчитываться и объяснять свои мотивы, Гринграсс! Грейнджер останется, и точка.
В воздухе повисло напряжение. Малфой мог поклясться, что физически ощущает его всем телом. Буквально. А еще — зыбучие пески под ногами, засасывающие его все глубже и глубже… И прежде, чем он нашел, за что зацепиться, заметил, как Гермиона поднялась со скамьи и начала быстро складывать тетради в сумку.
— Что это ты делаешь, Грейнджер?
— Не хочу мешать вашей милой беседе, — огрызнулась она и стремительно зашагала в сторону замка.
— Но мы ведь не закончили разговор! — окликнул ее Драко. — А как же организация торжественного вечера?
Грейнджер не обернулась.
Проклятие.
— Наконец-то она ушла… — вздохнула Гринграсс. Голос ее доносился откуда-то издалека, как рой надоедливых пчел, скребущих по тонкому стеклу его нервов. — Как ни прискорбно, некоторые никогда не поймут, что мешают другим, заставляя чувствовать неловкость и зевать от скуки. Но я спасла тебя. И ты можешь меня отблагодарить. Сегодня ночью, к примеру…
— Какого хрена, Гринграсс?! — поинтересовался Малфой, нависнув над ней устрашающей статуей гнева. — Что тебе, черт возьми, от меня надо?!
— Понимаешь…
— Нет, не понимаю! — перебил он ее лепет. — Ты бесцеремонно вторглась в мои тщательно составленные планы, разрушила их своим длинным языком и теперь смеешь говорить о благодарности? Ты хоть представляешь, каких трудов мне стоит сдерживать желание тебя задушить?!
— Ты такой грубый, — обиженно заметила она.
— Находишь? — процедил он сквозь стиснутые зубы.
Гринграсс медленно кивнула.
— Знаешь, уже ходят слухи…
— О чем это ты?
— Не я одна заметила, что в последнее время ты какой-то странный, — Дафна пожала плечами, отвечая на его мрачный взгляд: — Не участвуешь в наших вечеринках, где без тебя, кстати, царит сплошная скука; развешиваешь по замку какой-то мусор; усиленно не замечаешь моих знаков внимания, хотя раньше никогда не возражал против них. — Она подозрительно сощурилась: — Ты с кем-то встречаешься, Драко?
Да. Нет. Возможно. Почти. Скорее всего. Не знаю. Надеюсь…
— Моя личная жизнь тебя не касается.
— Значит, это правда, — разочарованно вздохнула Гринграсс. — А ведь Пэнси меня предупреждала… — Малфой напрягся. — Говорила, что ты достаточно серьезно увлекся какой-то загадочной, коварной ведьмой с красивыми волосами и богатой фантазией. — Он сделал мысленную пометку четвертовать болтливого Забини, предварительно скормив его длинный язык Венгерскому хвосторогу.{?}[Венгерский хвосторог (англ. Hungarian Horntail) — порода больших черных драконов, судя по названию, распространенных в Венгрии.] — Зря я ей не поверила.
Дафна печально облокотилась на спинку скамьи, всматриваясь в небо. Вообще-то там уже не было ни облачка, только зимнее солнце, скупо греющее заснеженные дорожки, и парочка ворон, но Гринграсс сидела с таким видом, будто прямо над ней лил дождь и бушевали грозы.
Смотреть тошно.
Посчитав тему исчерпанной, Драко уже сделал несколько шагов в сторону замка, когда она заговорила:
— Наверное, дело в атмосфере праздника, — очевидно не зная ничего про подлинную историю треклятого Валентина. — Сидела у окна, наблюдала за падающими пушистыми хлопьями снега и вдруг поняла, что всего через неделю День всех влюбленных, а мне не с кем пойти на вечеринку, некому послать шоколад или нелепую валентинку. Затем подумала о тебе, вспомнила, как нам хорошо было в прошлом году, все те вещи, которые мы вытворяли… — она мечтательно улыбнулась. — Не знаю, как выразить словами, но… Может, тебе знакомо подобное чувство?
— «Чувство» — расплывчатое понятие, — буркнул Драко.
Гринграсс обреченно кивнула, уставившись в пустоту. Ему бы оставить все как есть; уйти; догнать Грейнджер, желательно прежде, чем в ее упрямую голову проникнут необоснованные подозрения. Но что-то — вероятно, пресловутое праздничное настроение — заставило Драко, вздохнув, подсказать:
— Слышал, Нотту тоже не с кем пойти на вечер.
***
Гермиона ворвалась в библиотеку маленькой грозовой тучей, наэлектризованной до самых корней волос. По пути сюда она успела придумать для Дафны Гринграсс множество неприятных проклятий, но вряд ли это хоть частично удовлетворило клокочущую ярость внутри. Более того — если бы все ее раздражение вдруг обратилось в нечто материальное, все книги рядом воспламенились бы и выгорели всего за пару секунд, подобно спичкам.
Но Гермиона слишком любила книги. Потому заставила себя глубоко вдохнуть успокоительно-сладкий аромат старого пергамента и ветхих страниц; сосчитать до двадцати, выравнивая сбившееся дыхание. И ожесточенно прошептать:
— Пустоголовая стерва!
К счастью, кроме нее, поблизости не было никого, кто мог бы оценить весь масштаб ее падения. Пожалуй, подобные темные, недостойные чувства завладевали Гермионой только из-за Лаванды Браун, так бесстыдно висевшей на шее Рональда еще с шестого курса, стоило тому стать вратарем гриффиндорской команды и нарастить парочку мышц. Однако те чувства — ничто по сравнению с тем, что Грейнджер испытывала ныне. Ревность жгла ее изнутри струями лавы. И разум, подкидывающий туда бесполезные ведра с водой в попытках указать на беспочвенность подобных переживаний, проигрывал с явным отрывом.
Собственно, слова Гринграсс не стали для Гермионы откровением. Что уж там. Проклятый Малфой и сам без устали напоминал о том, что считает ее скучной заучкой с вороньим гнездом вместо волос (куда он, между прочим, с таким наслаждением зарывался в минуты их близости), а мелкие препирательства не имели никакого значения сейчас, когда их отношения столь сильно переменились.
Но… переменились ли?
Ответ Малфоя и последующее молчание задели ее. Сильнее, чем Гермиона собиралась признаваться даже самой себе. И вместе с тем осознавала, что не может винить Драко за смятение, когда не уверена, как поступила бы, окажись на его месте. Тогда почему так неприятно ныло в груди, стоило только вспомнить его жалкие увертки? На что она вообще рассчитывала? Каких слов от него ждала? Уж точно не правды…
Почему вы скрываетесь?
Вопрос Джинни навязчивым червячком закопошился в голове, возможно собираясь бередить душевное спокойствие так долго, пока не найдет необходимых ответов. А их не имелось. Только понимание: Драко Малфой ей не принадлежал. Никогда. Сама мысль казалась какой-то непривычно дикой и чрезмерно смелой, ведь они даже не обсуждали границы своих странных взаимоотношений.
Гермиона мысленно встряхнула себя за плечи, наугад выхватывая с книжной полки толстый фолиант, где рассчитывала найти забвение на ближайший час. Решительно кивнув собственным мыслям, она опустилась на одну из скамей, погрузилась в чтение. Посвященное отнюдь не магическим рунам, не нумерологии, но загадок ей хватало и в личной жизни, так что привередничать Грейнджер не стала.