— Ты пахнешь не так уж плохо, Грейнджер.
Смысл его слов добрался до затуманенного злостью сознания прежде, чем с языка слетела очередная колкость, и Гермиона замерла на месте, как если бы ее пригвоздили к месту так, чтобы она оказалась не в силах выдавить ни слова. Просто продолжала смотреть и ждать. Чего именно, сама не знала. Возможно, смешка, потому что, если бы проклятый Малфой рассмеялся ей в лицо, она бы вырвалась из оцепенения. Что уж там. Стихийные бедствия — и те вызвали бы в ней меньшее потрясение.
Драко оставался серьезным. Он решительно молчал, сощурившись и оборонительно сложив руки на груди — как делал каждый раз во время споров, давая понять: он совершенно точно не заберет назад ни слова. Пусть и выглядит при этом до страшного злым, смущенным.
Сердце взволнованно забилось о ребра, и тогда Гермиона ахнула, пораженная неожиданной догадкой.
— Ты сделал это специально.
Вместо ответа Драко потянулся к бокалу и налил себе огневиски. Кажется, он мысленно перебирает череду ругательств, в то время как она изумленно разглядывает помещение.
Зал выглядел как снежный стеклянный шар, который встряхнули. Вместе с Гермионой и всеми ее мыслями. Сильно. Так, что закружилась голова и Гермиона почувствовала, как в груди что-то затрепетало.
— После того как ты высмеяла этот праздник и весь прилагающийся к нему розовый мусор. До того как узнал, что ты считаешь «нас» неправильным, а меня — проблемой, портящей тебе жизнь.
Она виновато прикусила губу, вспоминая свою гневную тираду. И все-таки.
— Мне казалось, ты думаешь так же, — и отвела взгляд в сторону, потому что все еще не могла отделаться от липких сомнений. — Когда нас увидели вместе после рождественских каникул, ты притворился, что ничего не изменилось, мы прятались, лгали, никогда не обсуждали происходящее, и то, что сказала Гринграсс…
— К черту Гринграсс, — оборвал он ее на полуслове. В его голосе звучала еле сдерживаемая злость. — К черту весь этот долбаный замок вместе с его обитателями и твоими поклонниками!
— Почему ты…
— Нет уж, Грейнджер, ты и так достаточно наговорилась, — он осуждающе ткнул в нее пальцем. — Сейчас мой черед, так что заткнись и слушай. — Что-то в выражении его серых глаз заставило ее послушаться. Что-то мягкое, несмотря на видимую грубость и нетерпение. — Знаешь, ты удивительно недогадлива для самой умной ведьмы столетия, и мне очень жаль, что я, занятый собственными страхами, этого не заметил. Мне также жаль, что ты приняла мою растерянность за сомнение и углубилась туда со свойственной лишь тебе одной дотошностью. В свое оправдание могу сказать: у меня нет списков с советами о том, как вести себя в подобных обстоятельствах, у меня никогда не было никого, ради кого мне бы хотелось его завести. Зато есть другой, длинный, где описаны все ошибки моей жизни. И чтоб ты знала, Грейнджер, той ночи в этом списке нет. Всех последующих тоже. О чем я и собирался сообщить до того, как ты все испортила, — он раздраженно щелкнул ее по носу и вздохнул, поглаживая переносицу, собираясь с мыслями.
— Вообще-то…
— Дай договорить, — оборвал он ее, нервно махнув рукой, и поспешно продолжил: — Я не мастер милых признаний и красивых слов. Мы оба знаем, что мне лучше удаются убийственный сарказм и смертоносная ирония, а потому, если собьешь меня сейчас, я, скорее всего, забуду всю тщательно подготовленную речь, а ты никогда не узнаешь, что там было. — Он дождался ее медленного кивка. — Помнишь, я говорил, что счастье как конец книги? — еще один кивок. — Так вот, я передумал.
— То есть ты признаешь, что я оказалась права, а ты…
Он прикрыл ей рот ладонью.
— Не знаю, что нас ждет дальше, не знаю, какой будет конец, но это и неважно. Потому что я готов рискнуть ради нашей истории, — Драко наклонился к ее лицу, отчего целый рой испуганных, взволнованных бабочек затрепетал внутри нее, и прошептал под ухо: — Ты мое «долго и счастливо», Гермиона, — и провел кончиком носа вдоль щеки. — Надеюсь, ты плачешь от избытка радости, — вздохнул Малфой, стирая большим пальцем дорожку слез на ее щеках. — Потому что, если нет, мне придется пустить в ход секретное оружие.
— Мерлин… — всхлипнула Гермиона. — Что еще ты придумал?
— Закрой глаза.
Она прикрыла веки, после чего в тишине послышался щелчок, а следом — звуки знакомой музыки.
Той самой. Их музыки.
Ее сердце пропустило медленный, оглушительно громкий удар и замерло. Драко коснулся ее губ своими. Неспешно, до мурашек под кожей, и очарованная Гермиона сразу же вспомнила их самый первый поцелуй. Со вкусом зимы, Рождества и теплого шоколада; мягкого, точно нетронутый снег и его волосы под дрожащими пальцами; долгого, словно кругосветное путешествие и недельная разлука; волнительного, как их последующая близость и все сокровенные разговоры.
Незабываемого.
Гермиона обхватила его за шею, углубляя поцелуй и чувствуя, как Малфой притягивает ее еще ближе, пробегается пальцами вдоль спины, скользит еще выше — к лопаткам. Одним ловким движением распускает ее длинные пряди, сразу же зарываясь в них рукой, и тихо шепчет, не отрываясь от ее губ:
— С Днем святого Валентина, Грейнджер.
***
Возможно, действительно было что-то особое, необъяснимо-волшебное в самой атмосфере этого праздника. Разумеется, не заурядно-напыщенная атрибутика, смехотворная суета, и уж точно не безвкусные валентинки. И все же…
Сейчас, наблюдая за улыбающейся Грейнджер, изучающей музыкальную шкатулку, которую он еще на каникулах нашел среди фамильных ценностей, Драко не исключал, что когда-нибудь сможет полюбить этот ужасный, бесконечно долгий день.
У них оставалось всего несколько минут до всеобщего торжества, поэтому он протянул Гермионе руку, не отводя пронзительного взгляда, пока она наконец не согласилась на приглашение.
— Мне казалось, ты ненавидишь День святого Валентина не меньше меня.
— Верно, — его ладонь оказалась на ее талии и повела в медленный такт. — Более того, я искренне верю, что нужно быть полным кретином, чтобы участвовать во всем этом балагане, — он вздохнул, осматривая осуждающим взором развешанные сердечки, покружил Гермиону вокруг себя и вновь притянул к себе. — Но я хочу разделить этот отвратительный день с тобой.
Она приобняла его за плечи, шепча в плечо:
— Через пару минут сюда вломится весь Хогвартс. Я почти слышу изумленное перешептывание, — она нервно усмехнулась. «Перешептывание», «изумление» — слишком мягкие определения тому, что их ждет. «Сплетни», «громкие», «скандальные» — вот более подходящие. — Тебя это не пугает?
— Напротив, — он наклонился, коснувшись носом ее макушки. — Мне будет спокойнее, когда все твои таинственные поклонники узнают, с кем будут иметь дело, если продолжат к тебе приставать.
Гермиона приподняла голову навстречу его лицу.
— Сердце Гринграсс будет разбито, — она изобразила печальный вздох.
— О, мы разобьем много сердец, — пообещал Драко. — Представь лицо Поттера.
— И всех твоих слизеринских дружков, — засмеялась Гермиона, затем внезапно ахнула и поморщилась, будто проглотила сочный лимон: — О Мерлин, твои родители…
— Не забегай вперед, Грейнджер, — он резко притянул ее к себе. — Давай… решать проблемы по мере их возникновения.
Он поцеловал ее. И пусть до конца этого ужасного дня было далеко, она ответила, не замечая изумленные перешептывания, стихшую музыку и снег, падающий кристальными каплями с потолка.