В помещении повисла тишина. Дети начали переглядываться, а я краснеть, ведь большинство из них глядели на меня, как на новогоднюю елку, гирлянды на которой зажгли посреди лета. Неловкость момента нарастала со скоростью света. Мое сердце билось в такт, но ожидание было прервано симпатичной девочкой, Мариной.
— И что?
— Никто из вас не хочет победить.
Нина Михайловна пожала плечами, а я поймала взгляд Маши. Она не моргала и смотрела на меня так, что мне даже неловко стало.
— Я хочу.
— И я.
— Я тоже.
Голоса врывались в голову, и я перестала сжимать руками подол сарафана. Спокойствие возвращалось, благодаря помощи Нины Михайловны.
— Хорошо, сейчас проверим, насколько сильно вы хотите победить, — библиотекарь отодвинула стул и похлопала по нему, — сейчас каждый из вас будет подниматься, — женщина подтолкнула меня к стулу, вынуждая сесть на него, — и рассказывать о самом неприятном случае своей жизни.
— Зачем это?
Буркнул инициатор моего позора, покосив на меня недовольный взгляд.
— Поднимайся, Соколов, — Нина Михайловна замахала рукой, сподвигая мальчишку на действия, — будешь первым.
— Я не хочу.
— Соколов.
Женщина внимательно смотрела на парнишку, который через бурчание, но поднялся. Его щеки пылали не хуже моих, потому что вся группа внимательно взирала на него. Я же уловила суть эксперимента библиотекаря и благодарно на нее глянула.
— Рассказывай.
Нина Михайловна зашла за мою спину и поместила руки на спинку стула, как мой персональный ангел хранитель.
— Что рассказывать?
Соколов не знал, куда деть руки и взгляд, от чего даже мне стало не по себе.
— От чего тебе было очень неприятно. Может, кто-то смеется над тобой в школе или во дворе. На улице во время прогулки.
Мальчик насупился и молчал, наблюдая за тем, как перешептываются дети.
— Я не буду ничего говорить.
Герман сел обратно на стул и уставился на стол, где лежал какой-то листок.
— Хорошо, — Нина Михайловна произносила каждое слово спокойно, чему я могла только позавидовать, — Марина.
Девчушка со светлыми кудряшками быстро поднялась и вздернула курносый носик вверх, показывая свою позицию.
— У меня не было такого.
Четко заявила, но девочка, сидящая рядом, имени которой к своему стыду я не помнила, фыркнула.
— Было, не ври. В прошлом году Славик…
— Славик закрыл ее в раздевалке после плавания, — забубнел Соколов, не поднимая глаз, — напугал до смерти вместе с Ильей.
Марина покраснела и, психанув, выскочила из-за стола. Я хотела пойти за ней, но Нина Михайловна меня остановила.
— Я сама, — она похлопала меня по плечу, — а ты продолжай. Давай, Василиса, самый момент. Справишься?
Я громко сглотнула и окинула взглядом ребят. Казалось, каждый из них был готов говорить и в то же время жутко боялся. Библиотекарь направилась к выходу, а я заставила себя поместить руки перед собой на стол и выпрямила спину. Соколов не вызывал у меня отвращения, но и симпатии теперь не было. Поборов свои эмоции, я глубоко вдохнула.
— И что же было дальше, Герман?
Глава 21
Отец выбился в люди не сразу. Я не помню того времени, когда наша семья ничем не отличалась от среднестатистических, но по рассказам деда с бабкой мой предок хлебнул грязи в молодости. Я, конечно же, не представлял, как сам мэр таскает мешки с картохой или другими овощами, чтобы получить копейку на пропитание. Для меня сама картинка не сочеталась с гордым папочкой, который смотрел на грузчиков, водителей, продавцов и прочих мелких рабочих с высоты птичьего полета. Слушал их всегда с усмешкой, мол, да вы гоните?! И успешно забывал пламенные речи, как только возвращался домой.
Лариса Ивановна Баринова, моя бабка по папиной линии, и Александр Александрович Баринов жили за городом в тихом коттеджном поселке. Дом в два этажа. Ограждение и охрана, как у родителей президента. Отец не скупился на блага для своих предков. Они ни в чем не нуждались. Семейные пикники с шашлыком и душевными разговорами были чем-то традиционным и привычным, поэтому я, как истинный оболтус, пропускал эти мероприятия лет так с пятнадцати или четырнадцати. Мне там было скучно. Еще и бабка постоянно лезла со своими нежностями. Короче, сливался я с их праздников постоянно, наплевав на чувства и желания предков. Они ведь мои не учитывали, когда решили разойтись.