— Кто ты? — спросил Дзюсуй, но женщина не ответила. Только шелестели листья клена.
— Кто ты? — снова спросил Дзюсуй, но женщина продолжала молчать.
— Что ты здесь делаешь? — допытывался Дзюсуй, но женщина не ответила. И с каждым вопросом глаза женщины становились все печальнее.
Дзюсуй подошел на шаг. Женщина выглядела эфемерной, и не подумаешь, что она — существо из этого мира.
— Ты — дух? Мононокэ? — когда Дзюсуй спросил, женщина отняла руку, прикрывавшую рот. Дзюсуй вскрикнул.
— Слушай, Сэймей. Вот ты как думаешь, что было, когда женщина убрала руку? — спросил Хиромаса Сэймея.
— Ну что же, расскажи, что же там было, — нисколько не раздумывая, прямо попросил Сэймей.
Хиромаса щелкнул языком от сожаления и посмотрел на Сэймея:
— У этой женщины… — Хиромаса понизил голос.
— Ну?
— У этой женщины не было рта! — Хиромаса посмотрел на Сэймея, будто спрашивая: «ну, как?»
— Ну, и? — просто спросил Сэймей.
— Ты не удивлен, что ли, Сэймей?
— Удивлен. Потому расскажи, что дальше.
— Ну, и женщина-то исчезла.
— Ну, и конец?
— Нет, не конец. Есть и продолжение.
— Ого!
— Она снова явилась.
— Женщина?
— На следующий вечер.
На следующий вечер Дзюсуй снова проснулся посреди ночи. И опять таки не понял, отчего же он пробудился. Ослепительно яркие лунные блики падали на сёдзи. Вдруг он вспомнил, что было прошлой ночью, и выглянул в коридор…
— И там была женщина!
— И что случилось?
— Так же, как и в предыдущую ночь, женщина опустила рукав — рта не было — и исчезла.
— Интересно.
— И так каждую ночь.
— Надо же!
— Без причины просыпается ночью, выходит в коридор, а там — женщина.
— А если не выходить в коридор?
— Так ведь все равно просыпается! А если проснуться, но не выходить в коридор, то через некоторое время женщина оказывается сидящей в изголовье Дзюсуя, и, прикрыв лицо рукавом, смотрит на него сверху.
— Другие бонзы об это знают?
— Похоже, что пока никто не знает. Он пока никому не рассказал.
— Понятно. И это продолжалось семь дней?
— Нет, возможно, прошлой ночью она тоже являлась, а это получится восемь дней.
— Когда ты встречался с Дзюсуем?
— Вчера днем.
— Гм.
— Он знает, что я дружен с тобой. Говорил, если можно, сделать что-нибудь, пока люди не узнали…
— Но я же не знаю, могу я помочь или нет!
— Что? Да разве есть что-нибудь, чего ты не можешь?!
— Ладно. Схожу посмотреть.
— Сходишь? Вот спасибо!
— Захотелось на женщину посмотреть.
— Ой, вспомнил!
— Что? — спросил Сэймей.
— Это, на седьмую ночь, кажется… В тот раз было чуть-чуть иначе, чем всегда.
— Что изменилось?
— Так, подожди… — Хиромаса запустил правую руку за пазуху и достал оттуда пол-листка бумаги. — Посмотри на это, — протянул Сэймею. На половинке листа были написаны какие-то знаки.
— Что это? Стихи? — спросил Сэймей, опуская глаза на бумагу. Там было написано:
— Это, наверное, из «Сборника стихов древности и современности» — «Кокинсю», — обронил Сэймей.
— Потрясающе! Точно, Сэймей! Как ты догадался? — громогласно удивился Хиромаса.
— Любой, кто сочинил одну-две песни, такую малость знает…
— А я не знал!
— И пусть. Это на тебя похоже.
— По-моему, ты меня дураком выставляешь. — Говоря так, Хиромаса вылил в горло все оставшееся саке.
— Ну, и где связь между песней и женщиной?
— Сейчас. Это было на седьмую ночь. Этот балбес Дзюсуй оставил у изголовья светильник и лежал, читая «Кокинсю». Он собирался бодрствовать, пока может, чтобы, когда не сможет противиться сну, уснуть, и в полночь не просыпаться. Он так думал.
— Ага…
— Но и это не помогло. Снова в полночь он проснулся. Очнулся, а женщина сидит у изголовья, и Кокинсю раскрыты в том самом месте, где эта песня.
— Гм.
— Ну, и. Женщина пальцем левой руки указывала на эту песню.
— Ну, и?
— Ну, и все. Когда Дзюсуй посмотрел на эту песню, женщина тихо исчезла.
— Как интересно! — прошептал Сэймей.
— Ну, интересно-то интересно. А поможешь ли?
— Помогу ли, нет — я ж сказал, что не знаю. Прежде всего, эта песня. Почему женщина указывала на эту песню?