— Самое короткое сю? — и задумавшись буквально на секунду. — Нет, ты меня не заставляй думать, Сэймей! Ты объясни!
— Хм, ладно. Самое короткое сю в этом мире — имя.
— Имя?
— Угу, — кивнул Сэймей.
— Твое «Сэймей» и мое «Хиромаса» — наши имена?
— Именно! И «гора», и «море», и «дерево», и «трава», и «насекомые» — и такие имена тоже — одно из сю. Вот так вот.
— Не пойму…
— Сю — это ведь, в сущности, то, что связывает вещи.
— ?
— То, что связывает фундаментальное состояние вещей — имя!
— …
— Предположим, что в этом мире была бы вещь, которой не было бы дано имя. Эта вещь была бы ничем. Наверное, можно было бы сказать даже, что она не существует.
— Ты говоришь какие-то заумные вещи.
— Например, твое имя «Хиромаса». И ты, и я — оба люди, но ты — человек под сю «Хиромаса», а я — под сю «Сэймей». Вот так получается.
Но у Хиромасы на лице — несогласие:
— То есть, если у меня нет имени, то человека, который я, в этом мире нет, так, что ли?
— Нет, ты есть. А вот Хиромаса исчезнет.
— Хиромаса — это я. Если исчезнет Хиромаса, то и я исчезну, разве не так?
Не утверждая, но и не отрицая, Сэймей слегка покачал головой.
— Есть вещи, не видимые глазу. И даже эти невидимые глазу вещи можно связать с помощью имени, которое есть сю.
— Да?
— Мужчина думает о женщине: «возлюбленная». Женщина думает о мужчине: «возлюбленный». Если этим чувствам дать имя, связав, будет — «любовь».
— Д-да? — но хоть Хиромаса и кивает, видно, что он все же пока не совсем понимает. — Однако ж, если не придумывать имя «любовь», мужчина будет думать о женщине: «возлюбленная», а женщина думать о мужчине: «возлюбленный»… — сказал Хиромаса.
— Само собой! — просто ответил Сэймей. — То и это — разные вещи, — и поднес ко рту саке.
— Все еще не понимаю.
— Ну, давай попробую сказать по-другому.
— Ага.
— Посмотри на сад! — Сэймей указал пальцем на видневшийся сбоку сад, тот самый, где была глициния. — Там есть глициния?
— Ну, есть.
— Я дал ей имя Мицумуси.
— Имя?
— В смысле, заколдовал, наложил сю.
— И что из этого?
— Она просто ждала моего возвращения.
— Чего-чего?
— Цветок ведь еще цветет…
— Слушай, а ты проще выражаться не умеешь? — сказал Хиромаса.
— Ну что, похоже, я должен объяснять на мужчинах и женщинах, да? — сказав так, Сэймей посмотрел на Хиромасу.
— Объясняй! — сказал Хиромаса.
— Допустим, что у тебя есть женщина, в которую ты влюблен. И вот с помощью сю ты можешь этой женщине подарить с неба луну.
— Научи!
— Укажи на луну пальцем и скажи только: «Любезная девица, давай я подарю тебе эту луну!»
— Что?!
— И если девица ответит да, то тут луна станет ее.
— И это сю?
— Это станет основой сю.
— Совершенно не понимаю.
— Да можешь и не понимать. Даже бонзы из Коя, и те намереваются одним святым словом наложить сю на все — заколдовать весь этот мир.
Естественно у Хиромасы изумленье на лице:
— Слушай, Сэймей, ты что же, целый месяц с бонзами в Коя только про это и говорил?
— В общем, да. И не месяц, а всего то двадцать дней.
— Сю не понимаю! — и Хиромаса отправил в рот саке.
— Слушай, а пока меня не было, что-нибудь интересное происходило, а? — спросил Сэймей.
— Ну, может тебе это не интересно, но десять дней назад умер Тадами.
— Мибуно Тадами, который «Полюбишь»?
— Да, да. Ослабев от истощения…
— Так ничего и не съев?
— Это все равно, что голодная смерть, — ответил Хиромаса.
— Это было в третьем месяце, в Яёй, да?
— Да.
То, о чем они кивали друг другу — состязание в стихах, проходившее в марте при дворе, во дворце Сэйрёдэн — дворце Чистой Прохлады. Состязание в стихах — это когда делят поэтов на право и лево, а затем составляют по парам справа и слева стихи, сочиненные на заданную тему и выбирают, который из пары стих лучше, а который хуже. «Полюбишь», про которое сказал Сэймей, это начало стиха, сочиненного в тот раз Мибуно Тадами. Стих Тадами:
В тот раз с Тадами сражался Тайра-но Канэмори. Стих Канэмори:
Разбиравший достоинства двух стихов и выносивший решение Фудзивара-но Санэёри оказался в затруднении, а видевший все это император Мураками тихо прошептал одними губами стихи. Это было «Прокрадусь». И как только Фудзивара-но Санэёри провозгласил победу Канэмори, «О горе!» — вскричал тонким голосом Тадами и побледнел. Все это долго было темой пересудов во дворце.