— Непременно! — обещал Нёсуй.
— Только Вы обязательно приходите! — наказав так еще раз, старуха ушла.
На следующий день Нёсуй пошел в то самое место, о котором ему было сказано, в уговоренное время. Пришел — и видит: действительно, растут два огромных старых дерева сакуры, и, точно так, как сказала старуха, между деревьями стоит маленькая хижина. Над ее крышей раскинулись ветви с наполовину распустившимися цветками.
— Эй! — позвал Нёсуй, послышалось шевеление, и из хижины вышла давешняя старушка. Когда Нёсуй пригляделся, он увидел, что старушка даже была накрашена.
— Как хорошо, что Вы пришли! — старуха взяла монаха за руку и попыталась завести в дом. В ее жестах и походке сквозило что-то очень элегантное, явно не старушечье. Казалось, что от нее шел изысканный аромат. Нёсуй вошел внутрь и увидел, что в дальнем углу этой крошечной, чистенькой комнатки было разостлано ложе и стояли чашечки и кувшин с саке.
— Прошу Вас, сюда…
Нёсуй торопливо попытался удержать тянущие его руки и спросил:
— Что Вы собираетесь делать?
Старуха плотоядно ухмыльнулась:
— Ах, неужели же Вы собираетесь убежать, ведь мы зашли уже так далеко? — и она пронзила монаха страшным взглядом, сжимая его руку в своих руках. Она не отпускала руку даже не смотря на то, что Нёсуй старался освободиться. — А может быть тебе противно потому, что я — старуха? Посмотри! А если я буду такой? — и пока она это говорила, со старушечьего лица, на которое смотрел Нёсуй, прямо на глазах исчезли все морщины, и оно превратилось в лицо юной, красивой девушки.
— Ну, как я тебе такая? — девушка посмотрела на монаха и улыбнулась. Нёсуй осознал: «Она и правда оборотень!» — и изо всех своих сил постарался освободиться от рук девушки. Но чем больше он вырывался, тем сильнее становились женские руки, сжимавшие его руку, такими сильными, каких не может быть у женщины.
Девушка впилась взглядом в монаха:
— Противно? — спросила она вдруг мужским голосом. Нёсуй отпрянул назад, а женщина потянулась за ним:
— Ему противно! Ему — противно! Даже этому гнилому монаху ты противна! Пусть он возбуждался, когда видел, как ты приходила в храм, здесь, сейчас — где его возбуждение? — из алых девичьих губ вырывался мужской голос.
— Что же ты противишься? — на этот раз сказала женщина.
— Нет! Нет! Не уходи! Я тебя ни за что не отпущу! — снова женский голос. И тут же, с этих же самых алых губ раздался громкий мужской смех. Мужчина словно издевался над женщиной:
— Ха-ха-ха-ха!
Это то уж точно оборотень! Нёсуй очень испугался и стал шептать про себя слова сутры «Хання»[17]:
— Кан дзи дзай босацу гё дзин хання парамита дзи.
И вдруг женское лицо исказилось!
— Ах! — сила женских рук ослабла. Нёсуй скинул поскорее державшие его руки и убежал.
В тот же вечер. Кто-то тихонько поскребся в дверь дома, где спал Нёсуй. Он проснулся, спросил:
— Кто там?
— Ах, это я, женщина из Итиварано. Откройте, пожалуйста! — раздался голос той самой женщины.
«Эта женщина — демон-они, она пришла меня убивать!» — испугался Нёсуй, спрятался под футон и от всей души начал молиться.
— О! Он тебя не хочет! Смотри, даже такому никчемному мужичонке ты противна! — на этот раз снаружи раздался мужской голос.
— Господин Нёсуй, отворите, пожалуйста!
— Господин Нёсуй!
— Господин Нёсуй.
— Эй!
— Господин Нёсуй! — какое-то время слышались мужской и женский голоса, зовущие монаха, но потом, наконец-то, они стихли. Нёсуй был ни жив, ни мертв, и даже после того, как стихли голоса, продолжал до утра читать сутры.
А на следующую ночь все снова повторилось. Днем старушка перестала приходить, но с наступлением ночи женский голос снова раздавался под дверью.
И вот, Нёсуй, не выдержав, пошел за советом к Хиромасе.
— Вон там, Сэймей! — Хиромаса остановился и показал пальцем вперед. Там, спрятавшись за ветвями вязов, виднелась крыша храма.
Постелив круглые подушки на доски пола в главном храме, друг напротив друга сидели Сэймей, Хиромаса и Нёсуй. Стоявшая на алтаре в глубине храма статуя Будды с безмятежной улыбкой смотрела на собравшихся.
— Итак, она точно приходила сегодня ночью, как и раньше? — спросил Сэймей.
— Да, — кивнул Нёсуй. Как обычно, слышались смешивавшиеся мужской и женский голоса, а когда Нёсуй прочитал сутру, они незаметно и неизвестно когда испарились.
— А что с ветками и плодами, которые приносила женщина?
— Обычно, когда накопится несколько штук, я их сжигал, но сейчас у меня осталось кое-что, пока не сожженное.
17