— Чего? — отозвался Сэймей, задержав руку с чашечкой на полпути ко рту.
— Вот правда, как же все незаметно меняется, а…
— Что именно?
— Ну, эти, времена года! Вот, кажется, совсем же недавно мы говорили все жара, да жара, и в такую вот ночь комаров гоняли, а сейчас и комара-то нет ни одного. И цикад с их надоедливыми песнями нигде не слышно.
— Хм…
— А поют сейчас одни лишь осенние сверчки, да и их уже меньше, чем несколько дней назад…
— И то правда.
— Вот и сердце человека, оно, пожалуй, такое же, Сэймей…
— Какое такое же?
— Ну, я тебе сейчас толкую, что сердце человека, как и времена года, незаметно меняется, вот!
Сэймей подавил смешок и спросил:
— Что с тобой, Хиромаса? Ты сегодня как-то мистически настроен, вроде бы.
— На грани времен года кто угодно будет так себя чувствовать.
— Да, пожалуй. Уж если даже и тебя так пробрало…
— Эй, Сэймей! Не обращай мои слова в шутку, прошу! У меня сегодня было много над чем подумать…
— Да?
— Хочешь послушать?
— О чем?
— О том, почему преподобный Дзюсуй из Коя ушел в монахи.
— И?
— Мне вчера вечером рассказали об этом у его светлости Фудзивара Кагэмаса, где я останавливался на ночлег. Это был рассказ, пронзивший меня в самое сердце…
— Ну и что это за история?
— Преподобный Дзюсуй был раньше наместником в области Ивами-но Куни.
— Ага.
— А до этого он вообще жил в Столице, но потом получил назначение наместником в Ивами-но Куни и уехал туда. Когда он уезжал, он позвал с собой свою матушку и свою супругу, и стали они вместе жить в той области.
— Так.
— На взгляд преподобного Дзюсуя, его матушка и его супруга жили душа в душу, и все у них было ладно.
— Хм.
— И вот, говорят, однажды вечером… — Хиромаса понизил голос. — В одной комнате матушка и супруга преподобного Дзюсуя в полной любви и согласии играли в шашки «го». А Дзюсуй случайно проходил мимо и их увидел, и…
— Что случилось?
— Там были закрыты сёдзи, а напротив горел свет, и фигуры его матушки и супруги, играющих в го, тенями отражались на этих сёдзи…
— Так, так…
— Увидев эти тени, Дзюсуй так и обмер…
— Что так?
— Волосы у двух теней стояли дыбом и, оборотившись змеями, грызли друг друга!
— Ха-ха-ха!
— Ужас-то какой, а? Две женщины, на первый взгляд дружно играющие в го, на самом то деле в глубине души ненавидят друг друга, и эти их мысли превратили волосы у теней на сёдзи в клубок сражающихся змей, вот какие дела… Очень страшно. Преподобный Дзюсуй разделил все, чем он владел, между своей матушкой и супругой, а сам в одном лишь кимоно ушел из дома и постригся в монахи на горе Коя!
— Понятно, вот, значит, как было.
— Сэймей! Вот и человек живет и думает, что сейчас у него самый расцвет, а сам как-то, не знаю как, где-то уже, наверное, начинает готовить следующие дела. Иначе же, как может быть так, чтобы, словно преподобный Дзюсуй, самому отвернуться от своего счастья и успеха, и уйти в монахи?
— Хм.
— И вот еще, бывает же такое, чтобы волосы у теней выглядели словно змеи, а?
— Слушай, Хиромаса! Ну да, волосы заключают в себе большую силу заклятий, но в случае с преподобным Дзюсуем не стоит во всем винить только его почтенную матушку и уважаемую супругу.
— Почему?
— Потому что бывает так, что человек смотрит на вещи, в глубине своей души незаметно для себя накладывая на них заклятия «сю».
— Что это значит, Сэймей?
— Короче говоря, скорее всего преподобный Дзюсуй уже давным-давно собирался уйти в монахи, и очень хотел найти какой-нибудь повод для этого. И в тенях, отразившихся на сёдзи, он случайно увидел то, что было в глубине его души. Возможно.
— Так как же на самом деле?
— Этого я не знаю, сразу тебе говорю. А может быть это такие хитросплетения души, что этого не знает и сам преподобный Дзюсуй, если его об этом спросить.
— Хмм… — Хиромаса кивнул, хотя было не понятно, согласен он с объяснением, или нет, и поднес чашечку саке ко рту.
— Кстати, Хиромаса, а не составишь ли ты мне компанию сегодня ночью?
— Составить компанию? А разве я уже не составляю: мы тут вроде вместе сидим?
— Нет, не это. Я сейчас должен кое-куда пойти. Так вот, не составишь ли ты мне компанию в этом деле?
— А куда идем?
— К женщине.
— Что? К женщине?
— Да, госпожа Такако. Она проживает в доме неподалеку от речки Хорикава в четвертом квартале.
— И мы туда пойдем?
— Да.