— Ну, Сэймей! Объясни мне, прошу, что происходит и почему? — внутри повозки Хиромаса обратился с вопросом к Сэймею.
— Итак, что же, с чего начать рассказ? — Сэймей давно уже был готов к тому, что придется рассказывать.
— Все, с самого-самого начала!
— Что же, тогда придется, пожалуй, начать с истории господина Сугавара-но Корэмити.
— Это еще кто?
— Господин, живший на западной окраине Столицы. Он умер прошлой осенью.
— И что?
— Его супругу звали Фудзико, она еще жива… — Сэймей начал рассказывать.
Сугавара-но Корэмити родился в провинции Кавати-но куни. Молодым он приехал в Столицу, и так как обладал некоторыми способностями, устроился на службу ко двору. Он не учился у какого-либо мастера, но недурно играл на флейте. И у этого Корэмити была супруга Фудзико. Фудзико родилась в провинции Ямато-но куни, и вместе с отцом, который прибыл опять таки на службу ко двору, приехала из провинции в Столицу. Отец и Корэмити были шапочно знакомы, благодаря этому Корэмити повстречался с Фудзико, они стали обмениваться письмами и стихами, а в тот год, когда отец Фудзико скончался от эпидемии, стали мужем и женой. Жили они очень дружно. В лунные вечера Корэмити играл для Фудзико на флейте.
Однако на третий год после их свадьбы Корэмити, так же, как ранее отец, скончался от эпидемии.
— Это было осенью прошлого года, — сказал Сэймей.
Фудзико проводила все ночи в слезах. Как настанет ночь, так она вспомнит ласковые слова Корэмити, вспомнит силу его рук, обнимавших ее. Выйдет луна, так она вспомнит, как звучала флейта, на которой играл для нее Корэмити. И как подумает она, что больше никогда с Корэмити не встретиться, что никогда его руки больше ее не обнимут, что никогда больше она не услышит звуков его флейты… Так снова слезы переполняют ее глаза, и воспоминания сжигают ее.
И однажды решила она, что хочет встретиться с мужем, пусть даже и мертвым.
И с этим она пришла к монаху Титоку.
Со слезами упала она в ноги Титоку: «Хочу непременно встретиться с мужем! Сделайте что-нибудь!»
«Мне очень жаль, но… — ответил ей Титоку, — у меня нет таких умений, чтобы вернуть в этот мир мертвеца».
«Что же, тогда может быть Вы знаете кого-нибудь, кому это под силу? Ах, если бы это было исполнимо… Я бы отдала любые деньги!» — так сказала Фудзико. Дескать, отец и муж ей оставили кое-что после себя. А если нужно, дескать, она бы и дом с усадьбой могла продать.
«Хорошо», — кивнул Титоку.
— Ну, вот, и Титоку откуда-то привел преподобного мастера Согю, — сказал Сэймей.
— Понятно, — кивнул Хиромаса.
Мастеру Согю было немного за пятьдесят. Он сразу же забрал деньги и применил тайное искусство.
«Только сразу твой муж не появится! Пройти должно дней пять, семь, а в некоторых случаях может и десять дней понадобиться. Потому как дорога из того мира в этот мир куда как длинна…» — сказал Согю и ушел.
«Придет ли он сегодня? Придет ли он завтра?» — так прождала Фудзико, и на десятый день… Это был прекрасный лунный вечер. До слуха Фудзико, без сна лежавшей на постели, откуда-то донесся звук флейты. Насторожившись, прислушалась она, и поняла, что это тот самый, любимый напев, что играл когда-то на флейте Корэмити. И этот звук флейты постепенно приближался. Обрадовавшись, Фудзико вскочила с постели и стала ждать, когда же флейта приблизится. И звук был все ближе и ближе. И вот, чем ближе становилась мелодия, тем больше в сердце Фудзико поднималось беспокойство, а не радость.
«Ах, в каком же обличии он появится? Может быть, он стал демоном, и придет в демонском облике? А может быть, он явится как бесплотное привидение, летящее по воздуху?»
А еще, что же ей самой делать, когда она встретится с мертвым Корэмити? Однако, пусть он и мертвец, ей хочется с ним увидеться. Страшно. Страшно, но хочется увидеть его. И вот, пока ее сердце таким образом разрывалось на две части, звук флейты замер перед домом.
— Фудзико! Фудзи… — послышался тихий голос. — Открой мне…
Ошибки быть не может: это голос ее любимого Корэмити!
Осторожно она выглянула в щель между ставень и увидела в свете луны стоящего Корэмити. Он был несколько бледен, но в целом совершенно не отличался от того, каким был при жизни, и это было очень радостно и в то же время немного страшно.
На штанах хакама у него были развязаны завязки, и видеть это было очень привычно, и в душе поднялась волна нежности, но подать голос, позвать его, она так и не смогла. Открыть ли дверь, или не открывать?