– Я очень огорчен, что слышу это, мистер Хэнском.
– Спасибо, Рикки Ли.
Он замолчал; Рикки Ли собирался было спросить, чем он может быть полезен, когда Хэнском сказал:
– Какое виски у тебя в баре?
– Для кого-нибудь другого в этом кабаке – «Четыре розы», – сказал Рикки Ли, – но для вас, я думаю, «Дикий турок».
Хэнском улыбнулся одними губами.
– Я очень тебе признателен, Рикки Ли. Возьми-ка кружку и наполни ее «Диким турком».
– Кружку?
– спросил ошарашенный Рикки Ли. – Господи, да мне придется выносить вас отсюда – "Или вызывать «скорую», – подумал он.
– Не сегодня, – сказал Хэнском, – не думаю.
Рикки Ли внимательно посмотрел в глаза мистера Хэнскома: не шутит ли он? И ему потребовалось менее секунды, чтобы понять: нет, не шутит. Поэтому он вытащил кружку из бара и бутылку «Дикого турка» с одной из нижних полок. Горлышко бутылки стукалось о края кружки, когда он наливал. Он зачарованно наблюдал, как булькает виски. Да, мистер Хэнском не иначе как техасец, решил Рикки Ли, ведь такую порцию виски он никогда еще не наливал и вряд ли кому-нибудь еще нальет в своей жизни.
Вызывай «скорую», малый. Виски раздавит этого малыша, мне придется вызывать Паркера и Уотерса из Сведхольма за катафалком.
Тем не менее он поставил бутылку перед Хэнскомом; отец говорил однажды Рикки Ли, что, если человек в здравом уме, следует принести ему то, за что он платит, неважно, моча это или яд. Рикки Ли не знал, хорош ли совет, зато точно знал: если вы содержите бар ради куска хлеба, это совет отличный, и он спасает вас от искушения копошиться в собственной совести.
Хэнском минутку задумчиво смотрел на адский напиток, а затем спросил:
– Сколько я вам должен за такую порцию, Рикки Ли?
Рикки Ли медленно покачал головой, не отрывая взгляда от кружки с виски, чтобы не видеть запавших, пронизывающих глаз Хэнскома.
– Нет, – сказал он, – я угощаю.
Хэнском снова улыбнулся, на этот раз более естественно. – Что ж, спасибо, Рикки Ли. Сейчас я что-то покажу вам, о чем узнал в Перу в 1978 году. Я работал там с парнем по имени Фрэнк Биллингс – я бы сказал, в паре с ним. По-моему, черт возьми, Фрэнк Биллингс был лучшим архитектором в мире. Он схватил лихорадку, врачи всадили ему биллион разных антибиотиков, и ни один не помог. Он сгорел за две недели и умер. То, что я покажу вам, я узнал от индейцев, которые работали с нами над проектом. У них хорошо варят черепушки, обычно вы глотаете, вроде бы испытывая при этом приятное ощущение, но у вас во рту словно бы кто-то зажигает факел и направляет его в глотку. А индейцы пьют спиртное, как кока-колу, я редко видел там пьяных, и ни разу никого – с похмелья. У меня же никогда не было целого бурдюка со спиртным, чтобы попробовать их метод. Думаю, сегодня получится. Принесите мне несколько ломтиков лимона.
Рикки Ли принес четыре ломтика и аккуратно положил их на свежую салфетку, рядом с кружкой, в которой был виски. Хэнском взял одну дольку, запрокинул голову назад, будто собирался закапать себе глазные капли, а затем начал выжимать свежий лимонный сок в правую ноздрю. «Боже правый!» – Рикки Ли в ужасе.
У Хэнскома задвигался кадык. Покраснело лицо.., затем Рикки Ли увидел, как слезы катятся к ушам по гладким плоскостям его лица. Теперь на автопроигрывателе были Спиннеры, они пели песню о любопытном. «О, господи, я прямо не знаю, сколько я могу вынести», – пели Спиннеры.
Хэнском, не глядя, нащупал еще один ломтик лимона и выжал сок в другую ноздрю.
«Вы, черт возьми, убьете себя», – прошептал Рикки Ли. Хэнском кинул отжатый лимон на стойку бара. Глаза у него страшно покраснели и сперло дыхание. Яркий лимонный сок выливался из обеих ноздрей и стекал к уголкам рта. Он нащупал кружку, поднял ее и выпил треть. Рикки Ли сдержанно наблюдал, как кадык его ходит вверх-вниз.
Хэнском отставил кружку, поежился, затем кивнул. Он посмотрел на Рикки Ли и слегка улыбнулся. Глаза его уже не были красными.
– Вы настолько озабочены своим носом, что не чувствуете, что проходит в вашу гортань.
– Вы сумасшедший, мистер Хэнском, – сказал Рикки Ли.
– Даю голову на отсечение, – сказал мистер Хэнском. – Помните это, Рикки Ли? Мы обычно говорили, когда были маленькими: «Даю голову на отсечение». Я когда-нибудь говорил вам, что был толстым?
– Нет, сэр, никогда, – прошептал Рикки Ли. Теперь он был убежден, что из-за мощного своего интеллекта мистер Хэнском сошел с ума.., или временно потерял себя.
– Я был нюней. Никогда не играл в бейсбол или баскетбол и салили меня первым. Да, я был толстый. В моем городке были такие мальчишки, которые постоянно потешались надо мной. Регинальд Хаггинс, например, все называли его Белч или Виктор Крисс и другие. Но мозговым центром был Генри Бауэре. И если существовал когда-нибудь дьявольский парень, топчущий тело земли, Рикки Ли, то это был Генри Бауэре. Потешались они не только надо мной, но я к тому же не умел бегать так быстро, как другие.