Эту часть его рассказа Хагарти не подтвердил. По его словам, клоун не вытаскивал Ади из воды, хотя он допускал, что мог просто не заметить. Клоун стоял с промокшим Ади в руках у дальнего берега. Правая рука Ади одеревенело свисала из-за головы клоуна, а его лицо действительно было скрыто где-то у подмышки. Но клоун не кусал Ади — он улыбался. Хагарти видел эту нарисованную ухмылку.
Руки клоуна сжали тело Меллона; Хагарти услышал хруст суставов и вскрик Адриана.
— Плыви с нами, Дон, — оскалился клоун красным ртом и поднял вверх руку в белой перчатке.
Хагарти проследил за ней взглядом: под мостом поплыли шарики — не десяток, не сотня, а тысячи и тысячи разноцветных воздушных шариков. На каждом шарике была надпись «Я люблю Дерри!»
16
— Так, я записываю: «много воздушных шариков», — Ривз снова подмигнул Гардинеру.
— Я понимаю, что это нелепо звучит, — мрачно повторил Хагарти.
— Ты видел эти шарики, — полувопросительно произнес Гардинер.
Дон Хагарти медленно поднес руки к лицу.
— Я видел их так же ясно, как теперь — кончики своих пальцев. Тысячи. Они затмили все по ту сторону моста. Они журчали, как вода в ручье, терлись друг о друга с визгливым звуком, менялись местами: вверх-вниз. И нитки… Целый лес свешивавшихся ниток — как паутина. Сквозь нее был виден клоунский сюртук. Ади издавал душераздирающие вопли. Я было пошел за ними… и тут клоун обернулся. Я встретился с ним глазами и наконец до меня дошло, кто это.
— Кто это был, Дон? — тихо спросил Гардинер.
— Это был Дерри, — поднял на него глаза Дон Хагарти. — Этот сволочной городишко.
— А дальше? — спросил Ривз.
— Я убежал, дубина ты стоеросовая, — проговорил Хагарти и опять разрыдался.
17
Гарольд Гардинер внешне ничем не выдавал своего состояния до тринадцатого ноября. И за день до того, как Джон Гартон и Стивен Дьюби должны были предстать перед окружным судом Дерри за умышленное убийство Адриана Меллона, он не выдержал и пошел к Тому Бутилье. Его беспокоила проблема клоуна. Бутилье согласился обсудить с ним эту тему, увидев, что в том состоянии, в котором находился Гардинер, он может натворить массу глупостей, если своевременно не вмешаться.
— Не было клоуна, Гарольд. Все роли распределили между собой эти трое парней. Это ясно как божий день.
— Но у нас есть два свидетельства…
— Чушь, Анвин решил преподнести нам «однорукого»: «Мы не убивали бедного маленького педика, это вое однорукий» — когда понял, что вода слишком горяча для его жопы. А Хагарти просто истеричная баба. При его психике стоять рядом и наблюдать, как мордуют его дружка… Меня бы не удивило, если бы он заявил, что видел летающие тарелки.
Но Бутилье явно говорил не то, что было у него на уме. Это Гардинер понял по его выражению лица, и помощник прокурора раздраженно отвернулся.
— Продолжай. Мы говорили о двух свидетельских показаниях, в которых фигурирует клоун. Не делай из меня идиота.
— А, так ты хотел поговорить об идиотизме? Ладно. Значит, ты веришь, что под Мейн-стрит-бридж был этот клоун-вампир? Кто из нас идиот?
— Да не в том дело…
— Или ты веришь, что Хагарти видел биллион воздушных шариков с надписью на каждом «Я люблю Дерри» — как на шляпе его партнера? Или опять я идиот?
— Да нет же, Том, но…
— Что тебя беспокоит?
— Перестань сбивать меня! — заорал Гардинер. — Они оба описали одно и то же независимо друг от друга!
Бутилье катал по столу карандаш. Затем плюнул, бросил карандаш на стол и подошел вплотную к Гардинеру. Хотя он был ниже на 5 дюймов, выражение его лица заставило Гардинера отступить.
— Ты хочешь, чтобы мы проиграли это дело, Гарольд?
— Конечно нет.
— Ты хочешь, чтобы эти сукины дети гуляли на свободе?
— Нет!
— Окэй. Ладно. Поскольку в этом мы единодушны, я скажу тебе, что я об этом думаю. Предположим, что под мостом в эту ночь действительно был мужик. Пусть даже он был разряжен клоуном; у нас нет никаких свидетельств, местная это жопа или приезжий, нацепивший на себя кучу тряпья. Может быть, залетный бродяга стоял там в ожидании бутылки или закуски, просто куска хлеба. Цвет глаз довершает картинку, Гарольд, не правда ли?