Но он обещал. Дал клятву.
— Мира, слушай сюда, — произнес он намеренно сухим, невыразительным голосом.
На него глядели два широко раскрытых мокрых глаза. Как-то все же надо объяснить ей звонок Хэнлона и что его, Эдди, ждут.
Однако совершенно неожиданно с его губ слетело нечто, имеющее — для жены, естественно — значительно больший смысл.
— С утра первым делом сходишь в офис. Поговоришь с Филом. Объяснишь, что мне срочно надо было ехать, затем поедешь к Пачино…
— Эдди, я не смогу! — запричитала она. — Это же звезда! Я могу заблудиться, а он раскричится на меня, я знаю, он обязательно раскричится, они все кричат, когда водитель собьется с дороги… и я… и я расплачусь… и может случиться… Эдди… Эдди, ты должен остаться дома!
— Прекрати ради Бога!
Она отпрянула, обиженная. Несмотря на то, что Эдди прихватил аспиратор, не видно было, чтобы он собирался использовать его. Эта слабость может обернуться против него.
«Господи Боже, если Ты есть, поверь мне — я вовсе не хочу причинять вреда Мире. У меня нет намерения бить ее, даже ругаться с ней. Просто я дал клятву, мы все поклялись на крови, Господи, помоги мне сделать это…»
— Не кричи на меня, Эдди, я теряюсь, — прошептала она.
— Мира, я сам ненавижу, когда должен делать это, — отчеканил он; жена вздрогнула.
«Ну вот, Эдди, ты опять задел ее. А теперь почему бы тебе не погонять ее по комнате?»
Вдруг — вероятно при мысли «погонять» — ему представилось лицо Генри Бауэрса — впервые за эти годы, и это отнюдь не принесло спокойствия. Напротив. Он на секунду зажмурился.
— Ты не заблудишься, и он не накричит на тебя. Мистер Пачино — понятливый джентльмен. — Эдди в жизни не возил Пачино, но его вполне удовлетворяло, что по крайней мере половина из сказанного Мире звучит правдиво. Бытовало мнение, что практически все знаменитости имели дурные наклонности, но Эдди вполне достаточно покатал их на своем веку, чтобы видеть, что это не так. Были, конечно, исключения, и в большинстве случаев совершенно непотребные. Он горячо надеялся, что Пачино не окажется в их числе.
— Не может быть, — недоверчиво протянула Мира.
— Может. Он такой.
— Откуда ты знаешь?
— Деметриос дважды или трижды отвозил его на Манхаттан, — без запинки протараторил Эдди. — Он говорил, что мистер Пачино расплачивается пятидесятидолларовой купюрой.
— Пусть это будет даже пятьдесят центов, лишь бы он не кричал на меня.
— Мира, это как раз-два-три. Раз — ты подъезжаешь завтра в семь к Сент-Риджису и везешь его к «ABC». Там перезаписывают последний акт пьесы, где он занят — не помню, как называется. Два — около одиннадцати забираешь его обратно в Сент-Риджис. Три — возвращаешься в гараж и ставишь машину.
— И это все?
— Все. Ты можешь проделать это стоя на голове, Марти
Обычно ей доставляло удовольствие, когда он звал ее так, но на этот раз она лишь коротко взглянула на него с болью и какой-то детской серьезностью.
— А вдруг ему захочется пообедать не в отеле? Или выпить? Потанцевать?
— Вряд ли, но если захочет — свози. А если он выразит желание остаться где-нибудь на ночь, позвони Филу Томасу по радиотелефону после полуночи. Он пришлет тебе замену. Я как-то попал в ситуацию, когда никак не мог отделаться от клиента, и два парня с подмены были больны, а Деметриос в отпуску и еще один имел твердый заказ. Но ты-то, конечно, проснешься утром в своей постельке, Марти. Я абсолютно в этом уверен.
Жена не отреагировала на последнюю фразу, произнесенную игривым тоном.
Он закашлялся и наклонился вперед, уперев локти в колени. «Не сиди в такой позе, — немедленно принялся нашептывать призрак матери. — Эдди, ты портишь осанку; твоя поза затрудняет работу легких. У тебя очень слабые легкие…»
Он инстинктивно выпрямился.
— Я надеюсь, что это единственный случай, когда мне придется вести машину, — почти простонала она. — За эти два года я превратилась в такую лошадь, и все платья так ужасно сидят на мне…
— Один-единственный раз, уверяю тебя.
— Кто звонил тебе, Эдди?
Все. Окончен бал, погасли свечи. И не надо искать ответ на этот сакраментальный вопрос — с улицы уже донесся гудок заказанного такси. Эдди почувствовал облегчение. Они минут пятнадцать проговорили о Пачино вместо Дерри с Майком Хэнлоном, Генри Бауэрсом и всем остальным. Вот и прекрасно. Ему совершенно не хотелось говорить об этом. А теперь и не надо.