— Мэйкум… — он хотел воспротивиться, но сдержал себя, во многом благодаря моему спокойному, но не терпящему возражения взгляду. — Спасибо. Я должен был отблагодарить тебя уже давно. Спасибо… ты… пусть ты и была жестока, но ты спасла жизнь моему сыну. Оборвала этот порочный круг и…
— Хаято, — мягко оборвала я брата, — прошу, я не смогу долго держать портал открытым и стабильным. Для меня лучшая благодарность, если вы выживите.
— Тетя…
— Все будет нормально, Каору, мы еще увидимся. Я не собираюсь помирать, мне это не по душе.
Они не спешили, не хотели уходить, хотя понимали, что я вряд ли оставлю им иной выбор. Хаято ранен, пусть Карин его и подлатала, однако выстоять против нынешнего врага он не в состоянии. Хидеки и Каору, конечно, вполне способны сражаться, но черта с два я допущу это. Эгоистично? Ну и пусть. У меня есть шанс защитить их от смерти, так что воспользуюсь им.
— Мы тебя ждем. И этого тоже, — сказал Хаято, указав на Риндзина, — он же…
— Не думаю, что он согласится, тот еще персонаж, — усмехнулась я. — Идите.
Понимая, что растягивать прощание уже бессмысленно, Хаято первым ступил в разрыв, за ним последовал Хидеки. Каору задержался, но, понимая, что сделать ничего не в силах, только улыбнулся и последовал за братом. Как только его фигура скрылась в золотых искрах, я убрала руку из портала и закрыла его. Осталась одна посреди камня и ночи, на границе поля боя без какой-либо возможности защитить себя. Но чувствовала себя спокойнее, чем когда-либо в жизни.
— Ладно, — опустив взгляд на Риндзина, я положила ему на лоб ладонь и перевела дыхание. — Теперь займемся тобой.
Пусть Орочимару и отрезал его чакру от окружающего мира, однако цепи чакры, которыми нас с Риндзином соединил мой отец, а также цепные печати, все еще на месте. Наши сознания сплетены. Я плохой сенсор по своей натуре, лишь благодаря моему демону могла ощущать чье-то присутствие уже издалека. А сейчас словно оказалась в вакууме.
Сосредоточиться оказалось сложно. После открытия портала чакры Орочимару едва хватило бы, чтобы использовать обычное ниндзюцу. Большего он не давал, упрямился, злился. Использовать те крохи, что имелись в распоряжении, становилось труднее из-за взрывов и грохота, доносящихся с поля боя. Несколько минут назад я сражалась подле Наруто Узумаки… вряд ли на равных, из парня сила валила через край. И тем не менее сейчас я едва ли устою против любой атаки.
Поэтому…
— Давай, Риндизн, без тебя я никуда.
Отстраниться от звуков боя было сложно, но постепенно сознание отдалялось от раздражителей. Я представила, как оно перетекает по цепям, по тонким, истощенным печатью пяти элементов потокам чакры. Их действительно едва хватило бы, чтобы поддерживать мою жизнь. Но я пробивалась, шаг за шагом, опускаясь в опасные глубины, с трепетом надеясь, что отрезанное от окружающего мира сознание Риндзина отпустило влияние гендзюцу.
Тьма. Тишина. Знакомая рябь под ногами и, как показалось поначалу, никого вокруг. Слишком тихо, до мурашек пробивало от гнетущего чувства опасности. Слова застряли в горле, хоть и понимала, что нужно окликнуть Риндзина, но страх заставлял молчать, позволил лишь осмотреться.
Я увидела Риндзина позади. Он сидел, скрестив ноги, опустив голову. Не шевелился, не издавал ни звука. Оставшиеся цепи не лежали по обыкновению на черной переливающейся поверхности, а утопали в ней, словно между нами разлилось глубокое море. Узкое, но глубокое.
Здесь явно что-то не так. Проглотив вязкую слюну, сжала кулаки и тихо окликнула:
— Риндзин.
Мужчина не пошевелился. Я повторила попытку и сделала шаг вперед, цепи звякнули, и это заставило собеседника расправить плечи. Медленно, даже угрожающе, он поднял голову и глянул на меня исподлобья. Взгляд горел огнем, залегшие тени подчеркивали злость, однако я не заметила отражения шарингана. Значит, печать помогла?
Это немного облегчило переживания.
— Риндзин, ты…
Успела сделать только шаг вперед, как звякнули цепи и мужчина бросился на меня, повалив за долю секунды. Его руки сомкнулись на моей шее, он упирался коленом в живот, но несмотря на это, куда большую боль вызвал его взгляд, кипящей злостью и обидой.
— Что… что ты… делаешь? — прохрипела я, тщетно пытаясь разжать его пальцы.
По телу пробежала дрожь, мышцы заболели, а в голове вспыхнула паника. Риндзин душил меня без цели убить, однако с желанием причинить боль. Его взгляд был осознанным, жестким, оскорбленным.