— Конечно. Что?
— Мое имя в словаре городского сленга определяется как «минет».
Он спотыкается, ругается и чуть не падает, когда отпускает мою руку, а я радостно подпрыгиваю, хихикая, когда он догоняет меня.
— Ты все выдумываешь.
— Проверь. Я покажу тебе почему, позже, если тебе интересно.
На этот раз он падает.
***
— Я нахожу удивительным, что в твоей жизни не было ни одного неловкого момента. И нахожу это совершенно невозможным, — говорю я Роману с набитым пиццей ртом. Да, я сейчас просто красавица в своей футболке с ламой, уплетающая пиццу.
— А я нахожу удивительным, что ты выпила так много, — говорит он мне, ухмыляясь, когда берет еще один кусок.
Прочистив горло, я решаю задать трудный вопрос.
— Как у тебя обстоят дела с рабочим расписанием?
Я стараюсь говорить небрежно, но мы оба знаем, почему я спрашиваю.
— Лихорадочно. Забитое. С высокими требованиями. Очень…
— Ты занятой парень. Поняла.
Он опускает глаза, а я решаю пойти другим путем.
— Ты любишь свою работу, не так ли?
Улыбка появляется на его губах, когда он снова поднимает взгляд.
— Большую часть времени. Мне нравится, когда мне бросают вызов, а в маркетинге ты всегда должен быть начеку.
Он любит свою работу и постоянно занят. Слишком занят, чтобы проехать сотни миль, чтобы увидеть девушку, с которой он дурачился на свадьбе. Слишком занят, чтобы увидеть девушку, если она проехала сотни миль, чтобы увидеть его.
Я вдруг чувствую себя глупо, пытаясь притвориться, что есть что-то. Он ни разу не упомянул о том, что будет завтра. Правда? Нет. Ни малейшего намека на желание увидеть меня снова.
— О чем ты думаешь? — спрашивает он, убирая мои волосы за ухо и изучая мои глаза.
— Думаю, нам надо было взять побольше пепперони, — говорю я, заставляя себя улыбнуться.
— Врушка.
— Я думаю, что верблюжья лапка возвращается в моду, и не уверена, что чувствую насчет этого, — говорю я с серьезным лицом.
Он выглядит таким растерянным. Я хорошо умею менять тему разговора.
— На что похож твой дом? — спрашиваю я, пробуя воду.
Он всегда мог бы сказать, что я увижу это своими глазами, если он захочет увидеть меня снова.
— Ничего особенного, правда. И это квартира, а не дом. Я живу в городе, чтобы быть ближе к работе. Моя сестра обставила ее для меня.
Он пожимает плечами, как будто это ничего не значит, а я улыбаюсь, как будто я не опустошена. Никакого приглашения. Никаких упоминаний о будущем.
— А как же твои друзья? Много их у тебя?
«Да, и я не могу дождаться, когда ты встретишься с ними», — было бы отличным ответом для него.
— Не очень много вне работы. А как насчет тебя?
Отлично. Он думает, что это случайный разговор, а не разговор для закидывания удочки.
— Лидия и Хенли как раз мои подружки, — напряженно говорю я, натягивая куртку, которую принесла из своей комнаты. — Нужно обязательно идти к костру.
Он хватает ликер, а я с тоской вздыхаю. По крайней мере, это так. Мне нужно много спиртного.
Ведь пытаюсь превратить интрижку в отношения. В моей голове было что-то похожее на прошедшее завтра. Я боролась с тем, что делала всю неделю, только чтобы узнать, что это пустая трата времени. И даже не могу злиться на него, потому что кто бы стал ожидать другого? Я бы даже сказала, какой здравомыслящий, рациональный человек подумал бы иначе.
— Ты точно в порядке? — спрашивает Роман, переплетая свои пальцы с моими.
— Просто идеально, — говорю я ему, выбрасывая все мысли из головы.
Не буду дуться и хандрить. Не испорчу этот последний день, будучи сумасшедшей девушкой, которая хочет большего. Я буду наслаждаться каждой секундой.
Потом буду есть мороженое, смотреть дурацкие любовные фильмы и жаловаться Хенли и Лидии на то, как глупо я себя вела.
А потом попрошу свою семью никогда больше не упоминать о Романе Ханте, пока буду обдумывать тот факт, что моя мать-монстр может вовсе и не была монстром. Сегодня я впервые увидела ее человеком.
И она разбила мое чертово сердце.
— Ты кажешься немного отстраненной. Я сказал что-то не то? — спрашивает Роман с искренней озабоченностью, и это действительно отстойно. Именно эта забота и милота напоминает мне, почему я борюсь с этой нашей интрижкой.
— Нет. Я очень переживаю из-за этой повальной моды на верблюжьи лапки, — говорю я ему, когда мы спускаемся по лестнице.
Он начинает говорить, когда мы проходим мимо бального зала, но его слова прерываются, поскольку Лысый все еще кричит на Мисс Красотку, и теперь он называет ее соски потрескавшимися и искривленными.