Когда его взгляд возвращается ко мне, он ухмыляется.
— Учитывая, насколько отвратительно выглядел душ после твоего ухода, смею полагать, что ты редко моешься. Сделай мне одолжение и убери за собой, если ты снова решишь принять душ на этой неделе. Я не чистюля, но знаю, что значит испытывать отвращение.
Он бросает мне насмешливую ухмылку, и новая волна тепла накрывает мое тело. Это уже точно не возбуждение. И что я могу на это сказать?
Независимо от того, что я произнесу, я буду смущаться только сильнее.
— О, — продолжает он, не испытывая затруднений с выражением своих мыслей по сравнению со мной. — Полагаю, это твое.
Он достает из кармана мое суперменское нижнее белье, и я с присвистом выдыхаю, выхватывая его у него из рук. Слегка представляю, как исколю его одной из этих малюсеньких вилочек для креветок у шведского стола. Отец сказал мне, что моя рука может раздавить яйца с той же силой, что и челюсти аллигатора — тело ребенка. В данный момент мне любопытно, насколько точна эта оценка.
Комкаю свое нижнее белье, неловко подтыкая ткань под мышку, учитывая, что в платье у меня нет карманов, а он смеется, как придурок.
— Держись от меня подальше, — ворчу я, пытаясь пройти мимо него, но он пытается преградить мне путь.
— У нас общая ванная комната, забыла? — спрашивает он, все еще ухмыляясь, а в глазах при этом пляшут чертики.
— Тогда не забудь запереть дверь, чтобы я случайно не вошла туда, когда ты будешь принимать душ, и случайно не споткнулась с ножом в руках, ведь я абсолютно случайно могу ударить тебя им пятнадцать раз через занавеску. Мне бы очень не хотелось, чтобы что-то подобное произошло случайно.
Одаряю его улыбкой, которая, по моему мнению, должна выглядеть пугающей, но он не выглядит напуганным ни на йоту.
— К счастью, в душе дверь. Не занавеска, — щебечет он.
Этот парень настоящий?
— Несчастные случаи имеют тенденцию случаться. — Мои глаза сужаются, когда эта угроза слетает с моих губ.
— Не волнуйся. Я не оставлю ее незапертой случайно.
Не знаю, почему это звучит как нечто очень грязное, но это именно так. Он подмигивает, прежде чем уйти, а я снова хочу провалиться сквозь землю.
Когда я добираюсь до своего стола, Лидия и Хенли обе смотрят и в режиме «атака включена», набрасываясь на меня с расспросами в унисон.
— Кто был тот...
— Я не хочу говорить об этом, — прерываю я, размахивая рукой для пущего эффекта, прежде чем влить в себя остатки шампанского.
Эй, моя бионическая рука может держать стакан, не разбив его. Папа действительно сделал все, что можно с этой штукой. Этот вариант сборки гораздо лучше того прототипа, который загорелся и переломал все мои карандаши.
— Он отдал тебе твое нижнее белье? — спрашивает Хенли.
— Я сказала, что не хочу говорить об этом, — ворчу я, выхватывая шампанское у Лидии и глуша его.
У них очень хорошее зрение, если они отсюда умудрились рассмотреть, что это мое нижнее белье.
— О... хорошо... — Лидия закусывает улыбку.
— Так что тебе удалась затея с напитками? — Хенли спрашивает, меняя тему разговора.
Я облегченно расслабляюсь, когда они сменяют тему случайной встречи с таинственным незнакомцем, и загадочно улыбаюсь.
— Надо было как-то раскачать эту «вечеринку». Я просто решила добавить немного огоньку. Или он появится в ближайшее время. Хенли, следующий ход за тобой. Как только они опробуют закуски, ты вступаешь в игру.
По крайней мере, я буду не единственной, кто поставит себя в глупое положение, к концу вечера.
Должен быть тот еще вечерок. Гульнем, так гульнем.
Мои глаза незаметно находят мистера Козлино, когда замечаю, как какая-то деваха хватает его за руку. Он небрежно отклеивается от нее, и я наблюдаю за ним, как какой-то сталкер, когда он движется по направлению к какой-то паре гостей, чтобы поговорить с ними.
Вот дерьмо. Я не знаю, хочу ли я ударить его или трахнуть.
Когда он ловит мой взгляд, снова ухмыляется, самодовольно глядя на меня, как будто он уже овладел мной.
Ударить его. Определенно хочу ударить его.
— Ладно, — говорит Хенли, повышая голос. — Эта вечеринка просто кошмар. У пациентов в коме и то больше энтузиазма, чем у этой толпы. Самое время внести сюда немного разнообразия.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Хенли
Это должно быть самая унылая вечеринка, на которой мне когда-либо доводилось бывать. Высокомерные люди, разодетые в пух и прах, собираются и общаются, прежде чем перейти к сплетням о человеке, которого они попросту пытаются в чем-то превзойти. Я чувствую себя не в своем месте, как монашка в каком-нибудь стриптиз-клубе. Каша права. Мы должны оживить эту вечеринку или умрем от скуки.