Из Берна – в Базель, Солер, Гейдельберг. С каждым новым переездом Бальзак убеждается, что Ева готова согласиться выйти за него. Вместе они мечтают о том, где и каким будет их дом, какую светскую жизнь будут вести во Франции: замок в Турени, чтобы проводить там пригожие летние деньки, пристанище в пригороде Сен-Жермен, чтобы не упустить зимних увеселений. Но пока Бальзак должен возвращаться в Париж, где литературные и прочие дела требуют его присутствия. Любовники нежно прощаются в Гейдельберге.
Из столицы Оноре в нетерпении пишет Ганской: «Боже, закончим, наконец! Обвенчай своих детей и приезжай. Не будем больше расставаться…» Он начинает готовить переезд Евы во Францию. Защитив сокровища своего котеночка, вложив их в акции Северной железной дороги, Бальзак в компании Жана де Маргонна направляется в Вувре, намереваясь приобрести там недвижимость. Выставленный на продажу замок Монконтур кажется созданным для него: благородная архитектура XV века, две башенки, террасы, с которых видна Луара. Рядом – двадцать гектаров виноградников. По железной дороге Тур – Париж за шесть часов четырнадцать минут можно добраться до столицы и насладиться прелестями светской жизни. Билет первого класса стоит всего одиннадцать франков восемьдесят пять сантимов, второго – восемь франков девяносто пять сантимов. Но нужна и подобающая квартира в Париже, в хорошем квартале, так, чтобы фасад дома смотрел на юг и было как минимум три комнаты для прислуги. В этом жилище можно будет выставить предметы искусства, приобретенные во время путешествий. Все должно быть отмечено печатью хорошего вкуса. Он сам позаботится об уюте замка и квартиры, госпоже Ганской останется только появиться и оживить их своим присутствием.
Пока все это только планы. Неожиданно приходит известие о смерти отца Георга Мнишека – еще один довод в пользу скорейшего замужества Анны. Тогда у Евы не останется причин откладывать свое. К тому же в июне Ева сообщает Бальзаку, что труды его были не напрасны – она беременна. Это случилось в Солере, где-то между двадцатым и тридцатым мая, во время памятной ночи, несмотря на все меры предосторожности, предпринятые Оноре, за которые котеночек так упрекал его. Бальзак дважды перечитывает письмо, он вне себя от счастья, грудь распирает признательность и самодовольство. И ни с кем нельзя поделиться! Отцовское чувство сродни гордости писателя: с одной стороны – рожденная его разумом «Человеческая комедия», с другой – сын. Да, это будет сын, никаких сомнений, который продолжит его род. И он воспитает его согласно принципам, столь дорогим ему. Назовет – Виктор-Оноре. «Я ощущаю, что в моем сердце, венах, голове достаточно жизни, смелости и счастья на троих, – пишет Бальзак Ганской. – Положись на своего котика… Дети любви не вызывают тошноты, их носят легко. Но береги себя. Бедный маленький Виктор-Оноре!» И еще: «Тысячу раз целую два сердца, которые бьются в тебе. Мне кажется, ты должна быть счастлива, имея этого малыша. Итак, береги себя! Ешь морковку и сообщай мне обо всех твоих желаниях, чтобы я мог удовлетворить их».
Но там, за границами, беременность видится Еве совсем в ином свете. Бальзак торопит ее с замужеством, чтобы Виктор-Оноре был законорожденным ребенком, а не бастардом, появившимся на свет вне официально признанных уз. На исходе июля писатель вдруг заболевает холериной. Доктор Наккар прописывает постельный режим, диету, обтирания, сладкую воду. Недомогание только усиливает нежелание тайного появления на свет его ребенка, он умоляет Ганскую, чтобы из Польши прислали ее метрику и можно было начать оформлять их отношения. Но Ева, рожденная в 1800 году, всю жизнь убавляла себе шесть лет и теперь опасалась сознаться в истинном положении дел. Кроме того, она плохо переносила беременность, а последние ее роды были очень тяжелыми. Разумно ли становиться матерью в сорок шесть лет, когда собственная дочь вот-вот выйдет замуж? Ребенок тем временем уже давал о себе знать. Ждать еще полгода, скрываясь от друзей, избегая соблазнов света? Да и как потом жить с мужем, который не умеет вести себя, и вечно орущим ребенком? Грядущее материнство, радующее Оноре, ее только удручает. Он не в состоянии представить себе, на какие муки обрекает возлюбленную, и та дает ему понять, что весьма озабочена положением, с которым он себя поздравляет. Будущий отец списывает ее тревоги на нервозность, свойственную всем ожидающим младенца женщинам. Чтобы приободрить Еву, присоединяется к ней в Крезнахе под Франкфуртом, где она живет с неизменными Анной и Георгом. Знают ли они о ее беременности? Как бы то ни было, в их присутствии вопрос этот не поднимается. С обычной беззаботностью все четверо совершают вылазку в Майнц. Обласкав Еву, убедив ее, что все к лучшему в этом лучшем из миров, Бальзак возвращается в Париж. По дороге делает остановку в Метце, чтобы урегулировать формальности его тайного брака: в эти планы посвящены только двое – родственник доктора Наккара Жан-Николя Лакруа, королевский прокурор в Метце, и префект Мозеля Альбер Жермо. Оноре рассчитывает на их помощь при содействии мэра и священника.
Пятнадцатого сентября вечером он в столице, настроен как нельзя более оптимистично, тогда как Ева обеспокоена скандалом, который может вызвать этот поздний ребенок, тем более что некоторые ее родственники близки ко двору. Она хотела бы родить потихоньку, доверить малыша Оноре, а самой отсидеться в своем имении, пока недоброжелатели не забудут об этом ее приключении. Ганская сообщает об этом Бальзаку, но столь постыдное решение его никак не устраивает – весь мир должен видеть два предмета его гордости, его жену и его сына. В ожидании славного события он предпринимает еще одно путешествие в Германию, в Висбаден, чтобы тринадцатого октября 1846 года присутствовать на свадьбе Анны и Георга. Встречу с Евой ознаменовала ночь наслаждений и брачный пир, достойный Пантагрюэля. Вернувшись на улицу Басс, он дает объявление в несколько газет о состоявшейся в Висбадене пышной церемонии, уточнив, не без некоторого тщеславия, что одним из свидетелей был господин де Бальзак.
Старшая сестра Ганской, Алина Монюшко, жившая в Париже, пыталась добиться от Оноре, действительно ли тот собирается жениться на Еве. Он отвечал уклончиво, что всем сердцем желает этого, но ничто окончательно не решено, хотя, если случай представится, со своей стороны обещает триста тысяч франков, отсутствие долгов и еще сто тысяч франков, которые принесут его труды. На что коварная Алина сладким голоском заметила: «Итак, моя сестра выходит замуж за большие деньги!» Бальзак был польщен, хотя не знал пока, как оплатить покупку дома и мебели. Ему постоянно приходилось успокаивать Еву в том, что касалось его финансовых вложений: да, биржевые операции сопряжены с определенным риском, акции Северной железной дороги пока не растут, но все это временные явления, и скоро они подорожают настолько, что принесут значительную прибыль. В любом случае котеночек не должен волноваться, его сокровище останется в целости и сохранности.
Главной заботой Оноре в это время остается покупка дома в Париже, где можно было бы наслаждаться супружеским и отцовским счастьем. Исследовав квартал Божон, он обнаружил там на улице Фортюне[24] обветшалый особняк. Название улицы показалось ему обещанием грядущего блаженства.[25] Переговоры с владельцем были возложены на незаменимую госпожу де Брюньоль. Ей удалось сбить цену до пятидесяти тысяч франков: тридцать две заявленные и восемнадцать сверх договора, то есть, исключая взятку, можно было уложиться в стоимость железнодорожных акций. Бальзак был очень доволен и собой, и своим уполномоченным. По его подсчетам, ремонт обойдется всего в десять тысяч франков. В результате будет потрачено шестьдесят тысяч на дом, цена которого года через четыре поднимется до ста пятидесяти тысяч.
Строение, конечно, хотя и большое, но запущенное и унылое. Впрочем, новые рамы на фасаде и садик перед ним. Но если его почистить, привести в порядок, купить хорошую мебель, оно станет настоящим дворцом для принцессы Евы. У него есть и своя волнующая тайна: он стоит спиной к спине с часовней Святого Николая; во времена Людовика XVI его генеральный откупщик и известный распутник Николя Божон велел соединить дом с часовней, так он мог после свиданий прямым ходом попасть на мессу. Бальзак не преминул сообщить Еве об этой детали: «Из спальни ты сможешь пройти на хоры. Вот что заставило меня купить этот дом». Через несколько дней вновь напоминает: «Знаешь ли ты, что ты единственная в Париже, кроме, конечно, королевской семьи, будешь иметь собственные церковные хоры?» И не устанет повторить еще раз: «У меня голова идет кругом, когда думаю о том, что моя любимая сможет из своих покоев, верхних или нижних, попасть на собственные хоры в часовне и присутствовать на службе и что это единственный дом в Париже, дающий такую королевскую или княжескую привилегию».